Прошло всего несколько минут, и резня осталась позади. Крестьяне лежали в лужах крови, в собственных домах, распластанные среди изрубленных столов, кроватей и скамеек, или на улице. Тем немногим, кто еще подавал признаки жизни, Филипп Леттнер одному за другим перерезал горло. Одного из убитых двое солдат сбросили в колодец на деревенской площади и таким образом на долгие годы сделали деревню непригодной для обитания. Остальные налетчики в это время обыскивали дома в поисках съестного и каких-нибудь ценностей. Добыча оказалась не особо богатой: горстка грязных монет, пара серебряных ложек да несколько дешевых цепочек и четок. Юный Карл Леттнер натянул на себя белое подвенечное платье, которое отыскал в сундуке, и принялся выплясывать, напевая визгливым голосом свадебную песенку. А потом под оглушительный хохот солдат свалился с головой в грязь; платье порвалось и повисло с него лохмотьями, забрызганными кровью и глиной.
Самым ценным в деревне была скотина: восемь коров, две свиньи, несколько коз и дюжина кур. Маркитантки неплохо за них заплатят.
И, разумеется, оставались еще женщины.
День уже клонился к вечеру, на поляне становилось ощутимо прохладнее. Чтобы сохранить тепло, солдаты забросили в разрушенные дома подожженные факелы. Сухой тростник и камыш на крышах вспыхнули в считаные секунды, и в скором времени языки пламени добрались до окон и дверей. Рев пожарища заглушали только женские крики и плач.
Женщин согнали на деревенской площади, всего их набралось около двадцати. Толстяк Фридрих прохаживался перед ними и отталкивал в сторону старых и безобразных. Какая-то старуха начала отбиваться. Фридрих схватил ее, словно куклу, и бросил в пылающий дом. Вскоре вопли ее стихли, и крестьянки примолкли, лишь время от времени кто-нибудь тихонько всхлипывал.
В конце концов солдаты отобрали дюжину наиболее подходящих женщин, самой младшей из которых была девочка лет десяти. Она стояла с раскрытым ртом, уставившись куда-то вдаль, и, судя по всему, уже лишилась рассудка.
– Вот так-то лучше, – проворчал Филипп Леттнер и обошел шеренгу дрожащих крестьянок. – Кто верещать не будет, доживет до утра. Женой солдата жить не так уж плохо. У нас хоть пожрать есть, ваши-то козлоногие и не кормили вас толком.
Ландскнехты засмеялись, Карл хихикал звонко и визгливо, словно какой-то сумасшедший фальшивил вторым голосом в хоре.
Внезапно Филипп замер перед пленной девушкой. Черные свои волосы она, скорее всего, собирала в пучок, но теперь они растрепались и доходили едва ли не до бедер. На вид девушке было лет семнадцать-восемнадцать. Глядя в ее сверкающие глаза под густыми бровями, Леттнер невольно подумал о маленькой разгневанной кошке. Крестьянка дрожала всем телом, но голову не опускала. Грубое коричневое платье разорвалось, так что обнажилась