Неизвестно, что происходило в опочивальне, ни звука не доносилось из-за крепкой дубовой двери, но вот она отворилась. Судейский вышел из опочивальни спокойным и благодушным.
– Думаю, хозяйка, что волноваться вам не о чем, – сказал он, уловив в материнских глазах немой вопрос. – И хотя дело темное, супруг ваш предоставил мне веские доказательства к тому, что никто в нынешнем плачевном состоянии вашего мужа не повинен, кроме него самого.
Мать стояла тихо и только кивала головой. Слезы стояли в ее глазах, и грудь тяжело вздымалась и опадала.
– Ну, а теперь мне пора. Уже поздно, а еще до города путь неблизкий предстоит, – подытожил судейский и направился к выходу. Вскоре послышался дробный перестук копыт его коня.
Как только судейский покинул дом, мать бросилась в опочивальню, откуда и не выходила до середины ночи.
Роман забыл про сон и еду. Он сидел на лавке в самом темном углу горницы и только одна мысль свербила его мозг: «Что такого сказал отец судейскому? Отчего не сочли его, Романа виновным?» Но ответов на вопросы не было, сколько отрок ни ломал себе голову.
В доме повисла тягостная тишина, хотя никто не спал. Все слуги собрались на кухне, где перешептывались, обсуждая произошедшее и гадая о будущем хозяина, хозяйки, да и их самих. Мать так и не выходила из опочивальни, только кликала раз или два девку, чтобы та принесла воды да свечей.
Роман еще долго сидел в своем углу, таращась невидящими глазами на строгие лики икон, освещенные тусклым светом лампады, и сам не заметил, как задремал. Проснулся он оттого, что хлопнула дверь. Посмотрев в окно, Роман понял, что проспал довольно долго, потому что на улице уже брезжил серенький рассвет. Тем временем в горницу вошла мать. Лицо ее было бледно, под глазами залегли темные круги, весь вид ее был воплощением скорби.
– Иди, отец зовет тебя проститься, – сказала она Роману, и он увидел, как по щекам ее заструились слезы.
Роман подошел к тяжелой дубовой двери родительской опочивальни и почувствовал, что не может открыть ее и переступить порог, до того ему вдруг сделалось страшно. Что увидит он там? Как посмотрит в глаза отцу, родному человеку, который находится теперь одной ногою уже в могиле, и все по его вине? Как сможет он жить с этим жутким чувством вины потом, когда отца не станет? А в том, что он умрет, Роман почти не сомневался.
Долго простоял Роман перед дверью, собираясь с силами, но, наконец, толкнул ее и вошел в опочивальню. Там было темно, лишь огарок свечи догорал на столе. В воздухе витал непонятный, тяжелый запах. Потом, когда Роман повзрослеет и ему придется не раз находиться рядом с погибающими людьми, он узнает, что это запах смерти, необратимости, конца... Пока что Роман лишь чувствовал, что его мутит, и голова наливается свинцовой тяжестью.
Отец лежал на широком супружеском ложе, и дыхание с хрипом вырывалось из его груди. Роман подошел поближе