Получив столь лестное для себя (за небольшим, но непритным исключением) послание митрополита, понтифик не без удовольствия вмешался в дела Константинопольской церкви в роли почетного и абсолютного судьи. Однако, к неудовольствию греков, начал с того, что вернулся к вопросу о каноничности поставления патриархом св. Фотия.
В своем ответном письме он выразил недоумение тем обстоятельством, что в послании восточного клира говорилось о низложении св. Фотия, а в послании императора – о добровольном оставлении им патриаршего престола. Эта разница слишком существенна, заметил понтифик, чтобы пропустить ее мимо. А поэтому потребовал прислать в Рим восточных епископов, дабы исследовать все обстоятельства дела, после чего (не раньше) готов будет вынести окончательное суждение по данному вопросу. «Ибо святая Римская церковь служит как бы зеркалом и образцом для прочих церквей, и что она постановит, то остается нерушимым на вечные времена»129.
Письмо папы поставило Стилиана и его сторонников в крайне затруднительное положение. Получалось, что если св. Фотий добровольно оставил престол, то, следовательно, ранее он занимал его законно. Говорить же, что его низвергли – значит, утверждать заведомую ложь: ведь никакого специального Собора для повторного осуждения св. Фотия не собирали; и Рим прекрасно знал об этом. Целых 3 года «игнатиане» находились в размышлении относительно того, как отвечать апостолику; наконец ответ был подготовлен.
В ответном послании они пояснили, что якобы просто вышло недоразумение. Те, кто писал, будто св. Фотий отрекся добровольно от патриаршества, признавали его священническое достоинство, но они сами строго следовали приговорам пап Николая I и Адриана II. «Как мы могли признать осужденного добровольно отказавшимся?» – риторически вопрошали «игнатиане». Вместе с тем напомнили свою старую просьбу относительно тех, кто признавал св. Фотия патриархом по насилию, и ссылались на аналогичное желание императора, «который вывел нас из тьмы и сени смертной и даровал свет свободы». За счет таких хитроумных словопрений митрополит Стилиан и его партия надеялись выйти из сложного положения, одновременно с этим уклоняясь от категоричных суждений по главному вопросу – признают они св. Фотия легитимным патриархом или нет.
Но папе Стефану V не суждено было завершить начатое дело, поскольку к тому времени он уже отдал Богу душу. Впрочем, смена лиц на папском престоле практически не повлияла на существо вопроса. Новый понтифик Формоза (891—896) направил в 892 г. в Константинополь послание, в котором укорял византийцев за то, что они не уточняют, кого следует прощать: если признавшие св. Фотия патриархом миряне, то они достойны снисхождения; а если клирики, то как сообщники осужденного