Македонские легенды Византии. Алексей Михайлович Величко

впредь только на Соборе архиереев, причем ни царь, ни его представитель не должны там присутствовать под угрозой анафемы (!). Императору было также запрещено препятствовать епископам собираться на Соборы, на которых он к тому же не имел права присутствовать. Царю разрешалось посещать лишь Вселенские Соборы в память о старой традиции, но исключительно в качестве наблюдателя. Для ограждения чести епископов было определено, что отныне никакой архиерей не должен слезать с лошади, завидев царя, или кланяться ему при встрече. Наказание в таком случае ожидало и императора, и епископа. Едва ли Василий I Македонянин ожидал такого наступления на свои прерогативы. Впрочем, его ждало еще последнее унижение. По традиции, он пожелал подписаться после всех епископов, тем самым утверждая соборные решения, но легаты настояли, чтобы его подпись стояла после патриарших, но до епископов41.

      Правда, и легатов ждали большие неприятности. Весной 870 г. они тронулись в обратный путь, но по дороге были взяты в плен пиратами и ограблены. Папа не скоро узнал об их печальной судьбе, но его попытки выкупить собственных послов долгое время не увенчались успехом. Только в декабре 870 г. легаты, нищие и раздетые, возвратились в Рим, не имея на руках даже самих соборных актов, которые так страстно желал увидеть папа Адриан II. Ждало разочарование папу и по «болгарскому вопросу»: едва завершился Собор, как византийцы заключили договор с Болгарским царем, и все угрозы папы оказывались тщетны42.

      А что же низвергнутый патриарх и «фотианине»? Святой Фотий не признал полномочий митрополита Фомы и синкелла Илии: «Никогда не бывало, чтобы посланники нечестивых измаильтян преобразовались в мужей священноначальных, чтобы им предоставлялись патриаршие права и объявлялись они представителями Собора». Не признал он и самого Собора, который назвал «варварской засадой», «комедией», «покрывалом стыда». Действительно, Собор, весь сотканный из политического полотна, имевший для императора Василия I значение только в части примирения с Римским епископом и объединением сил для борьбы с арабами, едва ли можно отнести к жемчужинам соборного творчества.

      Ценой унижения св. Фотия и всей Восточной церкви царь решил конкретную задачу, но плата за этот мимолетный успех оказалась слишком высока. Константинопольский клир, и так до сих пор без особого восторга наблюдавший за попытками понтификов узурпировать власть в Кафолической Церкви, теперь окончательно убедился, что Запад и Восток разъединяет гораздо большее, чем сближает.

      Именно эта «пиррова» победа папы Адриана II внесла свою лепту в грядущий раскол Кафолической Церкви, ставший уже почти неизбежным. И император понял – правда, довольно поздно, что попытки расплатиться за политические успехи головой Константинопольского патриарха ведут к умалению достоинства самого Римского царя. Разве кто-нибудь мог себе представить перед началом Собора, что его каноны так унизят императора? Неужели когда-нибудь