Семен, который так любил прихвастнуть своим профессорским званием, сейчас вообще умалчивает на эту тему; профессор он был там, в другой жизни, а здесь простой пенсионер, такой же, как все.
Нина сводила меня на экскурсию в дом миллионера. Территория, где расположены дома, обнесена невысоким забором, но въезд туда свободный, ворота открыты. Одноэтажный дом в итальянском стиле имел стеклянные двери, Нина повозилась с замком, сняла с сигнализации, и мы спокойно вошли. И не внутренняя красивая отделки, не тарелки из мастерской Пикассо, дорогие новомодные картины, металлические аисты в туалете, нет, не это всё меня поразило, в конце концов, я бывала в Эрмитаже, в Останкинском музее, в Грановитой палате, и чужого богатства, часто царского, повидала и не такого, но задевало за живое это наглое бесстрашие за свое добро. Я вспомнила наши коттеджные поселки, огражденные бетонными заборами с рядами колючей проволоки поверху, и мне стало завидно за эту открытость и доступность богатства.
Город расположен на плоской поверхности, так удивительно это не вязалось с моим представлением об Америке, которое я получила, проехав от Нью Йорка до Итаки, и далее, во время наших воскресных выездов, до Пенсильвании.
– Здесь великая американская равнина, – строго сказал мне Семен, – но горы и здесь есть, на севере.
Индианаполис, как объяснил мне Семен, город миллиардеров. Здесь развита химическая и медицинская промышленность, и легко найти себе хорошую работу.
Двоюродная племянница Семена была замужем за местным, американским евреем, который принадлежал к ортодоксальной церкви, и в его семье соблюдались обряды, давно забытые обрусевшими евреями из России.
У внучатого племянника Семена, состоялась бармицва, на это дело пригласили почти 400 человек, сначала в синагогу, потом на вечеринку. Мы с Ниной за день до этого события пошли помогать готовить родне стол. Еда должна была быть кошерной, и маленький сморщенный девяностолетний вполне еще бодрый, несмотря на усохший вид, старик присматривал за нами, чтобы мы совершили