Единственное вещественное доказательство, которым бесплатно предоставленный подсудимому адвокат пытался перевести подозрение на Закари, сработало в обратную сторону.
Неумело смонтированная видеозапись из коридора указывала на то, что кто-то вырезал несколько фрагментов, в которые преступник предположительно заходил в квартиру Пенелопы. Также отсутствовал час записи камеры у входа в комнату охранника, который управлял системой видеонаблюдения. Но отрезок с водопроводчиком, входящим в эту дверь как раз, когда никого не было внутри, сохранился.
Защита оправдывала этот факт как невинное совпадение и утверждала, что за проведенный внутри промежуток времени невозможно было успеть ни смонтировать, ни подменить, ни даже выкрасть запись.
Но вещдоков против Макса было намного больше. От записей, доказывающих его многократное нахождение в обеих квартирах, до орудия убийства, на котором были его отпечатки и которое числилось в журнале личной инвентаризации как «взятое в пользование Максом Вудом».
– Давайте подсчитаем голоса, – сказала председатель после того, как высказался каждый из присутствующих в комнате.
Одиннадцать голосов за то, что Макс Вуд невиновен. Один голос против. Все повернулись в сторону дамы, внутри которой затаилась Сто Двадцатая.
– Лучше бы тебя заменили на альтернативного присяжного, а не беднягу Джона. Это все потому что он белый, а подсудимый – черный, как и ты. Но зачем тебе подставлять своего?
– Прогадал адвокат защиты. И вправду, ее ведь оставили, только чтобы повысить шансы бедолаги подсудимого.
– Не вам, цисгендерным белым мужчинам, указывать на особенности людей. Идите возьмите раскраску в соседнем кафе, раз вас так интересуют цвета, – отчеканила самая молодая и до сих пор самая тихая девушка среди присутствующих.
– Спокойствие, – вспомнила о своей крупице власти председатель, остановив пререкания. – Эбигейл, кажется? Так вас зовут? – обратилась к маскирующейся богине она.
– Все верно.
– Позвольте услышать ваши доводы.
– Все представленные в суде улики указывают на его вину, – напечатала на своей божественной клавиатуре новенькая, чтобы именно эти слова сошли с уст Эбигейл.
– Но… А как же… – растерялась прежде защищавшая права меньшинств Нэнси.
– Разрешите