Она вспомнила, как совсем маленькой трехлетней девочкой в гостях у родственников на Украине заблудилась на колхозной бахче среди огромных полосатых арбузов; как шла наугад по бесконечному полю и падала на сухую комкастую землю, цепляясь маленькими ножками за длинные толстые арбузные плети; как плакала от страха и голода, забившись от обжигающих солнечных лучей под колючие лопухастые арбузные листья; как долго-долго ковыряла палочкой твердую полосатую арбузную корку, чтобы хоть как-то утолить мучительные жажду и голод; как тряслась от страха в ночной холодной темноте и плакала от счастья, когда поздно ночью ее все-таки нашла спущенная с цепи хозяйская собака, которую она украдкой кормила привезенными из Москвы гостинцами: печеньем и половинками шоколадных конфет (девочкой Кира так любила шоколад, что не в силах была отказаться от любимого лакомства и собаке доставалась только часть его). Вспомнила о том, что недавно развелась с мужем; вспомнила свой бурный страстный роман, прервавшийся в одно мгновенье; вспомнила, что три недели назад уехал с отцом в Германию на лечение ее бывший жених, пятнадцать лет назад так и не решившийся на ней жениться, а недавно у них наметилась новые отношения, а он уехал… и на сегодняшний день она осталась совсем одна – дочки и родители отдыхают на море, а она прозябает в душной и пыльной Москве и занимается, черт знает чем…
«Хватит рыдать! – остановил Киру ее внутренний голос, вытирая слезы кружевным платочком и некрасиво шмыгая носом. – Актрисулька из погорелого театра! Через десять минут нос опухнет, глаза покраснеют и заплывут, как у пьяницы… Ты этого добиваешься?»
4
Внутренний голос возник в Кирином подсознании уже давно – пятнадцать лет назад, в тот самый миг, когда она ясно поняла, что жизнь ее кончилась. Весь тот страшный день и весь вечер она еще на что-то надеялась, запрещая себе думать о плохом, а вот теперь все – воздушный замок ее любви рухнул, погребая под обломками наивную дурочку, посмевшую поверить в счастье… В этой безжизненной пустоте отчаяния и возник голос ворчливого ироничного гнома, материализовался, приняв образ ее любимой сшитой бабушкой игрушки, заменившей маленькой Кирочке кукол, плюшевых мишек и задушевных подруг, заставил выбраться из темноты одиночества, принять реальность и жить дальше с разбитым сердцем…
Напуганная такой не радужной перспективой внутреннего голоса, Кира тут же, перестала плакать и, вытирая мокрые щеки ладонями, удивленно посмотрела на, и вправду,