– Я дышу одним воздухом с Чеховым, – говорила Анна свой бабушке.
Когда заканчивались занятия, Анна потихоньку ото всех уходила в Александровский сад, садилась так, чтобы был виден Манеж и представляла себя булгаковской Маргаритой. Закрывала глаза и ждала, что вот-вот рядом на скамейке появится рыжий Азазелло и станет соблазнять ее иностранцем и золотой коробкой с волшебным кремом. Но вместо Азазелло как-то в феврале к ней подсел худенький длинноволосый парень…
«Восемнадцать лет – это много или мало? Как посмотреть… Большинство подружек уже давно познали все тайны любви и не забивают себе голову лишними сложностями» – думала Анна, пока хрупкий февральский ледок трескался под каблуками ее сапожек. «А, с другой стороны; во времена моих родителей девушка, не вышедшая замуж к двадцати годам, считалась уже старой девой. И Маргарита вышла замуж в девятнадцать…»
Для того, чтобы добраться до любимой скамейки в Александровском Саду, потребовалось сосем немного времени. «Вот на этой скамье у Нее было свидание с Мастером, а потом появился Азазелло… Ну и что, с того, что Маргарите было тридцать, а мне всего восемнадцать. Может, я не так красива, но тоже несчастна. И мне нужен Мастер. Или «иностранец», который вывел бы меня в Высший Свет. И без Лолки обошлась бы… Ведь прекрасно знаю, что я нужна ей только для того, чтобы списывать контрольные и оттенять «ее неземную красоту». Ведь сама согласилась на роль дуэньи… Нет, хочу чтобы вот сейчас, сию минуту, мне представили моего любовника, Мастера!»
– Вы прекрасны, как стая вечерних птиц,
Что садится на этот город.
Распахнувши дали своих ресниц,
Вы во мне породили голод…
К сожалению дальше ещё не придумал, а потому умолкаю пораженный вашей красотой и одиночеством. Вас как зовут? Меня Питер. Но это не важно, Вы можете меня звать, как Вам захочется, если конечно, захочется. – Собеседник оказался очень разговорчивым молодым человеком. Он мало походил на Мастера, разве, что на мастера после болезни и клиники. Потертые джинсы, видавшая виды кожаная куртка и спутанные длинные волосы дополняли портрет. Остального в наступающих сумерках было не разглядеть.
– Хотите, я почитаю Вам стихи? – спросил Питер, присаживаясь на скамью рядом, – нет, правда, как Вас зовут?
– Анна.
– Ну, зачем же так официально Анечка? А впрочем, как Вам будет угодно. Так хотите?
– Конечно, хочу. Каждая девушка любит, когда ей читают стихи, только становится прохладно, так, что давайте пройдёмся.
– С удовольствием. Так на чем мы остановились? – Питер повернулся и в отсветах фонаря стали видны выдающийся во всех отношениях нос и стекла очков «а ля Джон Леннон».
– На стихах, – проговорила Анна, и сама себе улыбнулась.
– Да, на стихах, – Питер встал и галантно протянул ей левую руку, правой отбрасывая