– Да, друг мой, тебе не повезло, – покачал головой Евтрапел.
– Я был раздавлен, уничтожен, – продолжал могильщик. – Проживи я еще лет сто – и тогда этот позор не изгладится из моей памяти. Цецилия, наоборот, держалась так спокойно, уверенно и величественно, была настолько непреклонна в своем решении, что я не сумел найти ни единого слова, чтобы убедить ее стать моей женой.
– Цецилий не пришел тебе на помощь?
– Его гнев не поддается описанию. Он обругал свою дочь, и мне пришлось его удерживать, так как он хотел наброситься на нее с кулаками. Но он поклялся, что или Цецилия откажется от мерзкого суеверия, или он обратится к помощи законников, чтобы они приняли по отношению к ней суровые меры. Несчастный предвидел нищету и бесчестье. Как отцу христианки, ему, без сомнения, откажут от места, а служба мытарем – это единственное, на что он сводит концы с концами. «Ах, Цецилия, – воскликнул он, когда прошел первый порыв ярости, – евреи у Капенских ворот похитили тебя у меня! Мне надо было следить за тобой и не давать тебе видеться с Петрониллой».
– Что было потом? – устало спросил Евтрапел.
– Ничего особенного, кроме того, что я наконец-то понял всю правду об участниках этого заговора, которые похитили дочь у отца и невесту – у меня. Я как будто прозрел, Евтрапел. Цецилия стала еврейкой, христианкой. Эта старуха Петронилла затуманила девчонке мозги – она и патрицианка Флавия Домицилла, родственница императора. Все они входят в преступную секту – да падет на них гнев Юпитера и всех богов! Разумеется, я им не нужен. Подумаешь, могильщик – презренное, посрамленное существо, к тому же заплатившее за свой позор десять тысяч сестерциев! Марс-Мститель, молю тебя: покарай моих обидчиков! – воскликнул Гургес, простирая руки к небу. – Что мне делать, Евтрапел? – чуть не плача добавил он, вновь погрузившись в мрачное уныние.
Парикмахер с полминуты молчал, о чем-то раздумывая, после чего спокойно произнес:
– Вот что, Гургес, твое дело весьма важное, и, будь уверен, я тебе помогу. Но с ходу это не уладить – понадобится несколько дней. Я знаю кое-какое средство, однако употребить его нужно благоразумно, ибо, по твоим словам, тут замешана Флавия Домицилла. Давай пока на этом остановимся, уже ночь на дворе. Возвращайся домой и предоставь мне позаботиться о твоем отмщении.
Брадобрей говорил так участливо и вместе с тем убедительно, что Гургес воспрянул духом, надеясь на его покровительство. Когда могильщик ушел, Евтрапел тщательно