Мой папа – склеротик. Олег Кулагин

я стекол и грохота. Вскочил в холодном поту, но чуть погодя расслабился. Сообразил, что это всего лишь вернулся папа. Думаю, ему просто хотелось, чтобы я узнал о его возвращении. Хотя, когда он так сажает флаер, о его возвращении узнаю не только я, но и все соседи на двадцать километров в округе.

      Я вышел на крыльцо. Папа как раз выбирался из дымящихся останков флаера и выглядел слегка усталым. Я помахал рукой и папа улыбнулся в ответ. Разумеется, он не пострадал. Для его костюма из биопластика такие посадки мелочь. И флаер не жалко. Согласно штатному довольствию Корпуса, папе положено три таких в месяц. Тот, кто утверждал довольствие – умный человек и понимает, что флаеры быстро изнашиваются. Куда быстрее, чем костюмы из биопластика.

      Я почесал затылок. Окинул взглядом рассыпавшиеся на посадочной площадке детали и где-то внутри шевельнулось сомнение. А может папа просто забыл включить тормозные двигатели? С него станется.

      Дело в том, что он – склеротик (последствия контузии). От нас даже мама ушла по этой самой причине. А еще ей не нравилось то, что он работает в Экологическом Корпусе. Однажды я услышал их разговор.

      – Как тебе не стыдно, Сергей. Для тебя нет ничего святого. Во время последнего рейда на Завиракс вы спалили дотла семь городов!

      – Леночка, но ведь они загрязняли окружающую среду!

      – Вы наполовину истребили население этой несчастной планеты!

      – Зато какая там теперь экология! А поголовье тунца выросло в три раза!

      Тогда папа привез мне гранатомет. Совсем как те, с помощью которых они в Корпусе борются за соблюдение Экологического Кодекса. На самом деле, конечно, игрушка. Боезаряд почти вдвое меньше, чем у настоящего. Баловство. Зато все мальчишки мне завидовали.

      Правда, после того как мы с друзьями разнесли дом Сидоровых, папа гранатомет отобрал.

      Было, конечно, обидно. Тем более, что никто не пострадал. Разве что, дедушка Сидоров. Но ведь он все равно был старенький.

      А спустя месяц от нас ушла мама. Наверно, она просто нас не любила.

      С тех пор, папа стал привозить кучу интересных вещей. Бластеры – к сожалению, совершенно неисправные. Списанные энергоэлементы больших космических излучателей. Полуразобранные инфрапушки, и, однажды, ракетную установку – как оказалось, в превосходном состоянии. После двух моих залпов по Иркутску, папе пришлось срочно передать её в наш краеведческий музей. Вот уж, не пойму, чего все так переполошились? Ракеты-то были без боеголовок!

      Я обиделся и целых три дня не разговаривал с папой. Должно быть, и он в душе чувствовал, что поступил несправедливо. Через неделю привез мне Поющий Бриллиант. Не ракетная установка, конечно, но тоже штуковина интересная. Двадцать четыре часа в сутки выводит одну и ту же мелодию. По громкости, правда чуть слабее, чем стереосистема.

      Случилось так, что папу, практически сразу, опять вызвали в командировку. А я забыл Поющий Бриллиант на столе и с приятелем Мишкой укатил в Иркутск, на праздник Смеха. Только нашим соседям эти три дня было не до смеха. Они чуть с ума не сошли. И наверное высадили бы нашу дверь. Если бы могли. Дверь у нас из суперпластика. И ставни на окнах – тоже. Звук пропускают, а все остальное – нет.