Да, я был рад, что первый рок-концерт, как оказалось и последний, в стенах лицемерной и бессильной Думы, придуманной Бурбулисом, Шейнисом и Шахраем как бутафорское сооружение, должное олицетворять элемент государственного устройства современной России и воздвигнутое на пепелище расстрелянного парламента, оказался именно таким!
Это выглядело не только как пощечина общественному вкусу, но и самый настоящий смачный плевок в сторону тех, кто засел здесь и за зубчатой стеной Кремля, кто упрятал за решетку Климентьева и Кислякова, кто ежедневно и ежечасно разворовывал нашу страну, не выходя из кабинетов и прикрываясь красивыми словами о благе народа.
Публика застыла в оцепенении, а некоторые стали благоразумно покидать буфет. Первыми, помню, выскочили депутат-коммунист, член комитета по геополитике, и его помощники, кабинеты которых располагались на этом же этаже. Потом, когда Лаэртский запел песню про Восьмое марта, незаметно ушел и Митрофанов.
По Военно-Грузинской дороге
Пыльный обоз х…чит,
Везет белье кружевное,
Бижутерию да колготы
Женщинам, что в окопах,
Касках и противогазах
Уже вторую неделю
Заняты важной работой —
На них проверяют газы,
Трассирующие пули
И ох…нные бомбы,
Напалмовые и не очень,
Пить не дают, не кормят,
Слепят прожекторами,
Удобрением посыпают,
На ночь ревун включают,
Спи…енный кем-то с судна,
Идущего на списанье,
Но все же достаточно мощный,
Несмотря на преклонный возраст.
Насекомыми женщин тpавят,
Всякой вошью лобковой сpаной,
Клопами там, осами разными
И клещами энцефалитными.
Пыльный обоз пpип…дил
Почти что вплотную к окопам,
Разгрузил белье кружевное,
Бижутерию и колготы…
А потом нев… бенный бульдозер
На глазах ох…вших женщин
Смешал всю…йню эту с грязью.
Сегодня – Восьмое марта!
Из песни слов не выкинешь, поэтому, надеюсь, теперь вы отчетливо представили себе физиономии присутствовавших там людей и смогли лучше ощутить атмосферу всего происходившего. Возможно ли такое вообще?
Да, тогда было возможно. Тогда и суды, как видим, выпускали из-за решетки таких людей, как Климентьев и Коняхин. А чуть позднее был оправдан и «террорист» Лимонов.
Когда Эдуард сидел в Саратовской тюрьме и мне приходилось отвечать за него на многочисленные вопросы журналистов, я однажды сказал: «Вам будет противно жить без нас».
Я имел в виду и Лимонова с его самоотверженными товарищами по партии, и себя самого, и Жириновского, и Лаэртского, и Паука, и своих питерских друзей-музыкантов, и Архипова с Жариковым,