И вот что важно – таких собраний уже давно не было.
Как объяснили Целестине девочки из местных, последний раз так собирались года четыре назад, когда умер маршал Пилсудский. Но это был человек настолько большой государственной важности, что и подумать страшно. Все мальчишки почему-то до сих пор называли его Дедушкой или Комендантом, и принимались размахивать руками, стоило кому-то упомянуть его обычное имя.
За годы существования гимназии дворик уже успел обрасти молодыми деревцами и какими-то кустами местной фауны, которых нет в учебнике биологии. Так что тем, кто был из младших классов, было куда спрятаться – на всякий случай.
Перед окнами кабинета директора был балкончик. Совсем маленький, так что многие сегодня заметили его в первый раз.
Туда и вышел Данилюк – в костюме, с той самой шляпой в руке, которая пыталась от него убежать в особняке генеральши. Целестина чудом удержалась, чтобы не хихикнуть.
Пан директор засуетился и в конце концов положил шляпу обратно в кабинет. Даже здесь, на высоте второго этажа, он казался удивительно маленьким.
И он заговорил.
Речь была в его обычном духе. Он читал её без бумаги, без подготовки, и только на середине обнаружил, что не знает, как её закончить.
Сначала он говорил о том, что сбылась самая страшная из фантазий любого мальчишки – их поколение стало свидетелями войны. Конечно, до нас была ещё Великая Война – но мы родились уже после неё и не знаем, что это такое.
Потом он начал взывать к теням прошлого, Мицкевичу и Словацкому. Совсем недавно у польской нации была лишь тень надежды на восстановление своего государства, разорванного между великими державами. И классики сравнивали поляков с двумя другими народами-изгнанниками – армянами и евреями, у которых нет своей страны – и которых встретишь повсюду.
(Окажись тут старая Анна Констанция, она бы припомнила и третий такой народ – цыган. Но к счастью, бабушки тут не было).
И вот всего лишь два десятка лет назад возрождается Речь Посполита. Но враги не дремлют. И сегодня немцы, предположительно подстрекаемые коммунистами, нанесли ей предательский удар.
– Бей немцев!– крикнули где-то сзади. Но голос был слишком детский, чтобы ему кто-то ответил.
А Данилюк продолжал.
Даже если немцы победят нашу армию – что, как торопливо добавил пан директор, совершенно невероятно – это не будет означать поражение народа. Польский народ всё равно сохранит свою культуру, язык и религию, как делал это много лет, лишённый государства. И гимназия вам в этом поможет. Какая бы власть не установилась в городе, мы будем хранить верность нашему языку, нашей религии, нашим идеалам. Даже если это будут коммунисты, мы останемся поляками и не склонимся перед заразой интернационализма. Пусть нас давят – мы всегда останемся сами собой. Даже если мы потеряем танки и самолёты – сама верность польской идее станет нашим сопротивлением.
Сопротивление…
Целестина почувствовала себя