Фотографии, которые майор рассыпал перед ним на столе, были ужасными. У него зашевелились волосы на затылке. Андрей почувствовал это совершенно точно, хотя всегда считал, что подобные уверения – брехня.
– Что это?! – просипел он, отпрянув. – Кто это?!
– Предположительно, ваша девушка – Александра Витебская. – У майора подрагивали пальцы, когда он сгребал со стола фотографии и снова прятал их в карман. – Поэтому повторяю вопрос: когда в последний раз вы видели свою девушку живой?
Он сидел с крепко зажмуренными глазами непозволительно долго. Потом начал смеяться. Сначала тихо, беззвучно, потом все громче и громче. Закончился смех странными всхлипываниями.
– Вы успокоились? – Майор держал у его лица стакан с водой. – Ответьте на поставленный мною вопрос. Когда вы видели свою девушку в последний раз живой?
Он взял стакан и выпил до самой последней капли, поднял просветленные глаза на майора и произнес:
– Повторяю – вчера. Вчера видел! Моя девушка не Александра Витебская. Моя девушка – Вероника Золотых! С Сашей я расстался. Господи, с вами с ума можно сойти!
По его лицу текли самые настоящие слезы. Он их чувствовал, щекам было мокро. Но плечи его содрогались теперь уже от самого настоящего – счастливого смеха.
– Уходите! Уходите немедленно, или я полицию вызову! Позвоню прямо сейчас в службу собственной безопасности… Господи, кого ты мне послал в испытание?!
Андрей еще что-то выкрикивал, пока они шли к выходу – неуместное и невнятное, – но видел, что это и не важно. Важным было то, что их проняло: этих наглых самозванцев, явившихся испортить ему канун праздника.
– Извините, – промямлил майор Горелов прежде, чем за ним захлопнулась дверь. – С наступающим…
С наступающим, интересно, чем? Он громко фыркнул, коротко рассмеялся и пошел в кухню. Мобильник лежал на подоконнике. Он быстро, по памяти, набрал номер Вероники. Ее жеманный голосок, зазвучавший в трубке, мгновенно поднял ему настроение. Это как облизать сладкую ложку, вдохнуть аромат ванили и корицы, упасть в малиновые заросли. Это было ново, необычно, возбуждающе. Ему, очуметь, как нравилось!
Во всяком случае, пока.
Он так устал от Сашиной серьезности! От ее вечного анализа и воспоминаний! Она навешивала бирочки с пометками на каждый день, а потом требовала, чтобы он все это дерьмо помнил. А он не помнил, черт побери! И не хотел помнить! Он хотел двигаться вперед и искать радости в дне сегодняшнем, а не вчерашнем. Она печалилась, ныла, плакала, упрекала его в черствости. А в последнее время принялась угрожать.
– Все, Саша! Все… – поставил он у порога сумки с ее вещами. – Уходи! Я так больше не могу. Я хочу дышать полной грудью.
– А я… Разве я перекрываю тебе кислород? – Ее прекрасные карие глаза наполнились слезами.
– Начинается! – всплеснул он руками и поморщился. – Прекрати, наконец, манипулировать!
– Я