– А что, они, вот эти узкоглазые нанголы, все как до одного уроды? – вот только накануне бойко спросила Ламилия.
Лень было ей читать вот этот толстый учебник по ходу мировой истории. Ей они отнюдь не представились каким-то уродами. Узкоглазость. Не похожи на них. Совершенно верно, но… Зная историю, она невольно испытывала к этим врождённым воинам уважение, исходящее непроизвольно изнутри, из сердца её. И это было совсем не под стать тому воспитанию ненависти к этим воинственным нанголам. Но почему?
– Да как сказать. Конечно, ничего такого хорошего нету, – как-то уж очень задумчиво отвечал Ламилии отец.
В чём выражалась его задумчивость?
– Да уж ничего хорошего, – фыркнула в рукав Ламилия, пряча свой безудержный смех, что ей не очень-то удавалось.
На полной серьёзности скосила она глаза на младшую сестру. Этот кривоногий хан, по сметливому глазу её, представился ей прежде искусным воином, на счету которого, возможно, немало душ, вознесённых на небеса или ушедших в бездну ада. Как-то не до смеха, хотя и кружит он рядом.
– Я командир чёрной гвардии Джэндэ! – объявил предполагаемый хан зычно через воина-переводчика.
Так он не хан?
– А где же он сам, этот молодой хан? – удивлённо, но твёрдо спросил отец.
Этот вопрос занимал сейчас и её. Не лыком шит этот молодой хан. Что ж, нанголы очень хитры в своих замысловатых кружевах дипломатической игры. Да, ещё Восток. Опять же знала она об этом из толстых книг по мировой истории. Но ведь и её обучают разным хитросплетениям изысканного дипломатического искусства. Отец так и следит за этим.
– Мой хан Аурик – властелин мастерства! – вот так и передал переводчик, зычный по грубости, окрик этого командира чёрной гвардии.
Не больше, не меньше. Готово было её сердце выскочить из груди и сплясать такой удалой танец безудержного смеха. Нанголы, так нанголы. И каким же мастерством овладел ваш уважаемый хан?
Но тем временем вновь открывались двери, и входил человек…
Вздох женской половины в виде герцогинь, графинь, баронесс прокатился по тронному залу.
Он был ещё далеко от трона, у самого входа, когда она попыталась определить вот такие проявления неудержимых эмоций, выраженными уж столь драгоценной половиной аристократии. Вдруг такую же солидарность выказала и Ламилия.