– Вон племяша моего, Костю, с месяц назад так избили – три недели пластом пролежал, думали, уж всё. А из-за чего – картоплю отнять пытались, а он полез. И что? Да ничего. Его отметелили прикладами, а картопли два воза в лес утащили. И лошадей, и телеги – всё с концами.
– Вам для поимки бандитов германским командованием оружие выдано.
– Ага, и винтарь тоже унесли.
– Он должен был задержать их и сдать в комендатуру.
– Тю, один с винтарём против двадцати рыл с пулемётами? Ну, господин хороший, ты и сказанул. Если бы он за оружие схватился, просто убили бы.
– На позапрошлой неделе бургомистр Балагуша арестовал трёх бандитов.
– Ага, слыхали, только вот оружия при них не было, обычные беглые из лагеря. И где теперь тот Балагуша? На осине висит!
– Как, кто посмел?
– Вас они забыли спросить, господин хороший, те, кто его подвесили. Фефер, ты на осину хочешь?
– Не, мне и на этом свете неплохо, – Герман с Григорием, похоже, уже оклемались и решили вступить в полемику, давя на поляка. Верно, по тому же вопросу приехали – как немчуру послать и самим крайними не оказаться.
– Костя, ты как, отошёл? – сделал участливое лицо Боровой.
А это мысль, надо воспользоваться.
– Чуть не отошёл, Гриша, но выкарабкался. Боюсь только, с почками беда – ссу кровью. Мне бы бумагу какую, чтобы в больничку, – это уже обращаясь к поляку.
Кузьма мигом понял мой манёвр, хотя раньше мы такой поворот и не обсуждали.
– Да, господин Вуйцик, пострадал человек за рейх, кто ему поможет?
– А я тут при чём?
– Ну, уж нет, ясновельможный пан, если вы не будете помогать тем, кто борется за победу германского оружия, то кто будет? Я ведь к господам немцам пойду – скажу, что пан Вуйцик не хочет помогать, а значит, что?
– Ладно, ладно. Только медициной я не заведую. Вот, – поляк написал несколько слов на осьмушке серого бумажного листа и сунул Кузьме. – Отнеси в шестой кабинет.
– На, Костя, слышал куда? Иди, а мы тут с паном ещё погуторим.
Ну, похоже, в три рыла они его заплюют.
Шестой кабинет оказался в охраняемом крыле. Пятиминутные переговоры с охранником закончились вызовом разводящего, или кого-то подобного, после чего недовольный унтер-фельдфебель провёл меня в пресловутую палату номер шесть. Сидящий там занитетсфельдфебель только глянул на мою бумажку и выдал другую ксиву – как я понял, обычный пропуск в госпиталь, после чего меня выставили из здания.
Дорогу до госпиталя хоть и знал, но спросить пару раз язык не отвалится. Часовой у входа в здание госпиталя только глянул одним глазом на пропуск и забыл о моём существовании. В коридоре поймал первого же попавшегося санитара, оказавшегося немцем,