– Вон, видишь, ямы по всей комнате. – ведьма показала на несколько мест с просевшей землёй – мясо гниёт, земля проседает, земля проседает – другим место приготовляет, – рассудительно объясняла Мерге. – И ты там, голубушка, будешь, когда твоё время придёт. Тоже сгниёшь под землицей-кормилицей.
Элис почувствовала сильно головокружение, кровь отхлынула от лица, сердце замерло. А ведьма, словно не замечая её бедственного состояния продолжала спокойным, безэмоциональным голосом:
– А ты не бойся этого, девочка, в смерти-то страшного нет ничего. Никак не пойму, почему люди страшатся в могилах лежать. Не бояться неизбежного надо, а потихоньку, головой своей, привыкать, да смиряться. Всем суждено удобрением быть, чего уж бегать мозгами от смерти. – Мерге ласково посмотрела на Элис. – Кормить тебя хорошо буду, мыться запрещаю, грязная с этого дня ты должна быть. Как месячные начнутся ни капли грязной крови не теряй, за это бить смертным боем буду. Вот горшок тебе, в него и сливай нечистоты свои, ради них ты здесь у меня, так и знай.
Кровью то родовой, особенно исходящей во время первых месячных и первых родов земной мир то зря брезгует, кровотечение это силу в себе невиданную имеет, молоко ли, молодое вино вмиг скисает если капля в него этого снадобья попадёт, при верном заговоре, который мало кому известен, по наследству, знать, передаётся он или лично со слов имеющего во владении своём преисподнюю господина записывается.
Выделениями то женскими можно не только огородных вредителей, жучков да гусениц разных изводить, но и при умелом использовании ещё и врачевать. От чесотки знойной, фурункулы ли гноем набитые, и даже от проказы лечу я человечишек, у которых на столь дорогое снадобье достаточно золотых монет имеется.
А уж какой отменный яд из грязной кровинушки получается – пальчики оближешь! Настолько действенный, что не успеет испивший глазом моргнуть, вот – перед ним уже костлявая со своими подручными стоит, скалится ненасытная, ручонки от удовольствия потирает, облизывается.
Она подошла к тёмной стене, достала из ниши чёрный, с резким запахом гнили горшок, сунула его в руки беспомощной девушке и продолжила наставления:
– Всё до последней капли чтобы в горшке было, потом, как сольёшь, если меня дома не будет, ставь посудину в нишу и зажигай четыре свечи, что стоят там. Они необычные, с примесью сала человеческого, жертвенные, значит.
А чтобы грязной крови много было будешь отвар, мной приготовленный для этого, пить. От него быстро здоровье-то исходит, но это не моя забота. Коли родители твои дали силу тебе, то дольше чем эти, немощные, на белом свете продержишься. – она сильно ударила ногой в землю, послышался хруст ломаемых костей. – Они-то, дохлятины непутёвые, быстро все кончались, злили меня своими исходами ранними.
А ты живи, долго живи, много грязной крови мне дай. Тогда богата я буду, тогда холить да лелеять тебя, деточка, буду, до самого конца твоего – убеждала как могла девушку ведьма.
Элис