Туман ещё не рассеялся и там, за туманом, за лесом, ржали и топотали кони – с полсотни, не менее.
Богуш подхватил с земли расстеленный плащ толстого сукна – стёганую броню он не снял даже на ночь. Сборы заняли всего несколько мгновений, и отрок метнулся к привязанным коням, на бегу застёгивая пояс. Гнедой шарахнулся, оборвал привязку и с ржанием ударился в бег, – подальше от чужого неласкового человека, – мгновенно пропав за туманом. Вороной не испугался. Богуш повозился несколько мгновений, затягивая подпругу, и вскочил в седло.
С поляны надо было немедленно бежать. Хотя бы из простой осторожности.
Ветки деревьев мокро и хлёстко ударили по лицу. Конь было захрапел и упёрся, и тогда Богуш взбешённо и от души вытянул его плетью по рёбрам:
– А, короста степная, двенадцать упырей!
Конь рванул с места прыжком и вломился в кусты, а из них – в лес. Богуш мгновенно понял, что опытному человеку его след, проломленный в чапыжнике, будет виден издалека, но оставалось надеяться на туман. Между деревьев варяжко спешился и перехватил конский храп, сжимая ноздри пальцами. Злой степняк всхрапывал, так и норовя укусить и заржать, но пальцы мальчишки держали крепко.
А по поляне уже плыли призраками всадники. Над туманной пеленой виделись только конские головы да тулова всадников, полусогнутые, с оттопыренными локтями, шеломы с чупрунами из конских хвостов на темени.
Половцы.
А кто ж ещё, ехидно спросил кто-то внутри Богуша, уж не угров ли ты здесь хотел увидеть? Вестимо, половцы.
Глухо провыл рог. Незнакомо и глухо. Не половецкий.
Загрохотали копыта. Тишина погибла. Туман заколыхался, ощутимо заходил волнами. От леса хлынули всадники. Другие. Метнулись цветные еловцы.
Русь!
Их было не больше полусотни, как и половцев. Зазвенело оружие, взоржали кони. Два загона схлестнулись на поляне, менее, чем в четверти перестрела от Богуша.
И он всю ночь проспал у этой черниговской руси под носом?! Не заметив? Варяжко от позора готов был провалиться под землю. Утешало только то, что и они, похоже, его не заметили, иначе вряд ли он бы встретил рассвет на воле. А то и вообще вряд ли встретил бы. Русь с лазутчиками не церемонится. А то, что они приняли бы его за лазутчика, сомневаться не стоило.
Гонец, конечно.
От остановленного русичами у Жиздры передового отряда вятичей к основным силам князя Ходимира – за подмогой. Брянский наместник оказался внезапно силён, и, отправляя Богуша к Ходимиру, воевода Рах только качал головой в сомнениях – одолеет ли того наместника и вся сила вятицкой земли с варягами вкупе.
Но это было не его, Богуша, дело. Его дело было – донести до Ходимира эту весть.
Звон оружия охватил всю поляну и лес, поднял в воздух птиц, которые с пронзительным гомоном взвились вверх и принялись кружиться неумолчной стаей. Тут бы