Рин хотелось бы, чтобы это было так. Временами она страстно желала пустить по всему югу полыхающие стены огня, смести с пути мугенцев, словно гнилой урожай с поля, не обращая внимания на сопутствующий ущерб.
Но каждый раз, когда ее охватывало такое желание, она натыкалась на пульсирующий чернотой яд, туманящий рассудок, – прощальный подарок Дацзы, Печать, которая отрезала ей прямой доступ к Пантеону.
А может, Печать была благом? Рин пришлось прибегнуть к помощи Катая, чтобы управлять своей силой. Катай удерживал ее от безумия. Успокаивал. Позволял вызывать огонь, но лишь направленными, ограниченными вспышками.
Рин страшилась того, что могла бы сделать без Катая.
– На твоем месте я бы разом от них избавился, – сказал Суцзы. – Один пожар, и весь юг был бы чист. И пошло оно куда подальше, это благоразумие.
Рин неодобрительно покосилась на него:
– Ты бы тоже погиб.
– Ну и пусть, – сказал он явно искренне.
Рин показалось, что до заката прошла целая вечность. Двадцать четыре часа назад она впервые вела войска в бой. А вечером освободила город. Теперь запястье пульсировало болью, колени тряслись, а за веками разливалась головная боль.
Она не могла заглушить в памяти те крики из храма.
Но их нужно было заглушить.
Вернувшись в свой шатер, она вытащила из глубины дорожного баула пакетик с опиумом и забила шарик в трубку.
– Это необходимо? – спросил Катай.
Хотя это был не совсем вопрос. Они уже в тысячный раз вели этот спор, и каждый раз он заканчивался недостатком решимости. Но Катай просто считал нужным выразить свое неудовольствие. Теперь они просто проходили через привычный ритуал.
– Не твое дело, – ответила Рин.
– Тебе нужно поспать. Ты уже почти двое суток на ногах.
– После трубки и посплю. Без этого я не могу расслабиться.
– До чего же мерзкий запах.
– Иди спать в другое место.
Катай молча встал и вышел из шатра.
Рин даже не посмотрела в его сторону. Она поднесла трубку к губам, высекла пальцами огонь и глубоко вдохнула. Потом свернулась калачиком на боку, подтянув колени к груди.
И через несколько секунд увидела Печать – живую и пульсирующую, от нее так сильно воняло ядом Гадюки, как будто Су Дацзы стояла в шатре рядом. Прежде Рин проклинала Печать, бессмысленно набрасывалась на недвижимый барьер яда, который никак не покидал ее рассудок.
Но теперь она нашла Печати лучшее применение.
Рин парила в сторону сверкающей надписи. Печать наклонилась к ней, открылась и поглотила. На краткий миг Рин ослепла в ужасающей темноте, а потом оказалась в темной комнате без окон и дверей.
Яд Дацзы состоял из желаний, ради которых Рин готова была убивать, которых жаждала так страстно, что готова была умереть.
Словно по сигналу появился Алтан.
Раньше Рин его боялась. И до сих пор каждый раз, когда его видела, она ощущала легкие мурашки страха, и ей это нравилось.