Ларс, правда, не так давно повстречал семью, которая могла быть Герде родной, но, узнав, как и почему эти люди отказались от младшей дочери, девушка не хотела не только общаться с ними, но и чтобы они когда-либо вообще о ней узнали. Даже единственную найденную в архиве выписку из приюта, которую можно было как-то связать с ее прошлым, сожгла.
Расспросив о детских воспоминаниях, которые были отнюдь не богаты, Ларс как-то исхитрился вычислить по хроникам ее год рождения, а месяц и день назначили тот, когда Герду удочерил Оле Сван. Все просто решили, что ей в этот день исполнилось восемнадцать. Уже совершеннолетняя. Замуж можно.
От мыслей таких становилось радостно, но и жутко. Одно дело – принимать ухаживания в ранге невесты, думая о свадьбе, которая когда еще будет, все равно что «вот была б я королевской дочерью», больше воображать, чем размышлять о реальных событиях, но совсем другое – уже через несколько месяцев выйти замуж и быть… женой.
Но хватит прятаться за маленькую милую девочку, которую все любят и балуют. И за которую все решают. Тем более что всего, что происходит в замужестве, тоже хотелось.
Призналась в этом себе совсем недавно.
Хоть и видела Ларса каждый день утром и вечером, этого было мало. Иногда, сославшись на какое-нибудь срочное дело, убегала из оранжереи, быстро добиралась до ратуши и, убедившись, что в коридоре никого нет, приоткрывала дверь и заглядывала в кабинет Ларса. Смотрела, как он перебирает на столе листки коры серого дерева и тома хроник, что-то пишет или читает, то улыбается, а то хмурит четко очерченные брови, задумавшись, крутит в длинных пальцах перо. Думала, почему никто в городе не замечает, какой Ларс красивый. Пробовала поговорить об этом с домашними, но Хельга только махнула рукой: «В твоих же интересах! А то гоняли бы сейчас на пару Ларсовых воздыхательниц из-под окон», а Гудрун запричитала: «Худой, бледный, не ест ничего, какая уж тут красота!»
Все равно Ларс самый лучший. Умный, добрый, смелый. Вот папа Оле, когда сказала ему об этом, только хмыкнул, примеряясь к кружке с барком, чтобы не замочить усы: «А то! За другого я б тебя, доча, замуж не благословил».
И от слов этих стало так невозможно радостно…
Оклик строгого отца «Эй, дочь моя, ты…» оборвал стук захлопнувшейся двери.
От дома Къолей до ратуши совсем недалеко.
Целовались с Ларсом в его кабинете, сладко, но невинно. И вдруг накатило такое острое, сильное желание большего, что, испугавшись самой себя, вырвалась, оттолкнула парня и задала такого стрекача, как не бегала со времен недоброй памяти приюта.
Дома, хвала Драконам, никого не оказалась, даже папа Оле уже ушел на службу. Прошмыгнула в свою комнату и заперла дверь на щеколду, чего здесь никогда не делала.
К ужину выйти все же пришлось. Наскоро поковырялась в своей