Отец Елисей недовольно выпил воды и решил выйти.
Во дворе красовалась июньская ночь. Природа в восточной томности, бесконечные цветы, на ветвях плоды земные. Особенно плодородна вишня: отец Елисей сорвал и продегустировал. Кислятина. Потянулся еще за одной. Освежает.
Поглядел на луну и отметил в ней нечто мусульманское.
Баритонально зевнул.
Окна келий раскрыты, виднелись желтяки лампад.
Прислушался.
К плеску воды присоединялись сомнительные звуки.
Вроде притихло.
Только сердце буйствовало. И ладони стали как не свои.
Снова послышалось. Отец Елисей отер ладони и пошел на звук.
Идти было светло, но наплыло облако, и предметы спрятались. Хорошо, что земля вся натоптана, и то пару раз оступился. Пройдя скотный двор – по запаху угадал, – оказался в не разработанной еще части монастыря.
Отсюда шепот и шел.
Было темно, но глаз уже свыкся. Пройдя вдоль стены, выглянул.
На полянке шло ночное свидание.
Четыре фигуры образовывали кружок и шептались на сартовском наречии. Две женские, знакомые уже, и две мужские в халатах.
Отец Елисей сглотнул сухую слюну.
В кружке тем временем замолкли, пошла возня и известные вздохи…
Потом разделились, две фигуры, мужская и женская с животом, уселись на поваленное дерево и застыли, другие две отошли во тьму.
Отец Елисей дышал и пытался сообразить план действий. Одному выступать против двух разгоряченных азиатов рискованно; в руках сидевшего подле Александры виднелась плеть, да и о привычке туземцев таскать с собой ножи он был наслышан. Бежать за подмогой? Какая от монахинь подмога!.. Да шум поднимется, дело получит огласку, полезут слухи, газеты, насмешки, дойдет до Петербурга: увещевал, мол, а увещевленные в ту же ночь миловались со своими ромео!.. Страшнее всего, что он сам не мог оторвать глаз от этих темных фигур, от электричества, которым они горели словно изнутри, и гладил ладонью глиняную фактуру стены.
Облако сползло с луны; лазурный свет ударил в глаза.
Отец Елисей зажмурился и, не умея сдержаться, чихнул.
Тотчас услышал женский вскрик и топот убегавших. Двое перемахнули через стену. Застучали и стихли в далях копыта.
Одни сестры стояли перед ним, как призраки, и будто не замечали его.
Александра сидела на бревне, обхватив живот. Мария, поднявшись из травы, поправила сбитую юбку и огладила волос. Рот ее был приоткрыт, два верхних зуба блестели в ночном свете; глаза скрывались в тени.
– Как же вы так… – попробовал голос отец Елисей. – Как же вы…
Мария, отряхиваясь от налипших колосьев, пропела:
– То-шненько!
Лицо к луне, так что