Ведь могла вылить эту фигню из бутылки, даже разбить бутылку могла. Чего же не сделала? Зачем оставила это месиво в руках ректора?
И как рык из Ада, с первого этажа донесся громогласный окрик Максима Денисыча:
– ГДЕ ОНА?!
Я подскочила, не зная за что хвататься! Мне не надо уточнять, кто такая «она»!
Рюкзак, нет, куда мне рюкзак? Кофту взять и бежать… Куда? В окно?
По шуму, поднимающемуся с первого этажа на третий, по внезапно затихнувшей музыке на пятом, я знала, что ректор идет за мной, горит желанием расправиться. И даже слушать мои жалкие оправдания не станет!
Правильно, сама виновата, нефиг было…
– Не надо полицию, сам разберусь! – очередной рык, и я в панике, хватаю что попало со стола, бегу в коридор и понимаю, что некуда бежать.
Мечусь. И в последний миг решаюсь запереться в туалете. В женском!
Уже закрыв хлипкую створку общего туалета, залезла на унитаз и поняла, что в нашей общаге все туалеты женские.
Оглядела руки и застонала: обувь то я не взяла, а Максим Денисыч обычно очень умный, догадается, что я где-то внутри… Зато батон прихватила.
Вот ду-у-ура!
– Это её комната? Где она? Что значит, не знаете? С кем живет? Где они? Ведите!
Я покрылась липким потом, понимая, что чертовым зельем навлекла на всех высшую кару! Если девки узнают из-за кого…
А, ну как же не узнают? Он мою фамилию орёт на всю общагу…
Не дадут мне тут доучиться. Надо пережить эту ночь и попробовать договориться о переводе. Может, отпустит?
Прислушиваясь к Армагеддону на пятом этаже, я обкусывала оставшиеся ногти и поскуливала от страха и жалости к себе.
Что с ним могло случиться за те десять минут, что мы не виделись? Он не отравился и не умер, иначе не скакал бы как в жопу ужаленный по этажам общаги. Вот. В жопу.
Пронесло? Может, случился мгновенный понос?
Ну я бы на его месте припустила бы домой, штанишки менять, а не носилась бы в поисках обидчика. Все равно я завтра вынуждена буду прийти к нему в кабинет. Не забудет же, вызовет…
– Где она? Ещё нет? Ключи мне от комнаты отдайте. Теперь свободны. СВОБОДНЫ, я сказал!
Дверь в туалет грохнула, и я подскочила, застыв с вытаращенными глазами верхом на унитазе. Ой, если он еще кабинки сейчас начнет проверять…
– Твою мать! – раздался глухой удар, и посыпалось разбитое стекло.
Сердце в груди перестало биться, резко заполнив оглушающим стуком уши, горло и живот. Ноги стали ватными, лицо горело, словно я уснула на конфорке.
Как же я стремалась пошевелиться!
Раздался звук открываемого крана, льющейся воды. Наверное, умывается, чистюля хренов. Потом воду перекрыли, два шага в мою сторону и…
Теперь меня чуть не пронесло! Но пронесло в правильном смысле: Максим Денисыч втолкнулся в соседнюю кабинку и зажурчал…
Ога! Ректор писал в соседний унитаз, в женском туалете женской общаги, в шаге от меня! Очуметь!
Ноги от слабости и шока разъехались,