Кое-что прояснилось на следующий день, но Мальфрид не знала об этом. Она видела, как Белава, скотница, провела к Сванхейд оратая из Конищей, одного из тех, что приезжал забирать навоз для своих полей, ну так и что?
– Ты госпожа добрая, мы одного добра от тебя сколько лет видевше, – говорил мужик, стоя перед Сванхейд и потирая только что вымытые руки. Опасаясь, что от него несет навозом, он стеснялся подходить к ней ближе, чем на три шага, и Сванхейд приходилось тянуться вперед, чтобы как следует разобрать запинающуюся речь. – Отец мне сказал: ты как поедешь, Лыкоша, за навозом, так ты скажи хозяйке-то… Чтобы ей, стало быть, ведать…
– Что просил передать мне твой отец? – подбодрила его Сванхейд.
– Звали вчера в Перынь, от Храбровита к нам присылали, и отец, стало быть, ездивше. Мы-то сено убиравше, благо разъяснилось, пока подсохше, а он ездивше…
– В Перыни вчера собирались люди?
– Отцы все собирались, да.
– И о чем там шел разговор?
– Об жатве, стало быть. Худо дело. Вымочит нас опять, сам-два соберем, как жить будем? Корьем питаться. И Храбровит речи такие вел, что, стало быть, надобно жертву Волху.
Сванхейд переменилась в лице. Будто холодным ветром вдруг потянуло среди хмурого, но довольно теплого дня.
– Такое, говорит, дело, что третий год хлеб не родится. Гневен, стало быть, отец наш. Желает невесту свою.
– Храбровит предложил отправить к Волху его невесту, чтобы тот унял дожди и послал урожайный год?
– Истовое слово молвивше, госпожа.
– И что люди решили? – невозмутимо спросила Сванхейд, будто ее это не касалось.
– Ведогость сказал, будет волю богов пытать. Как будет день хороший, так он и вызнает, угодно то Волху или нет. Может, иной какой жертвы желает господин? Оно ведь такое дело, – мужик с доверительным видом подался к Сванхейд, – доведись до меня, я бы вместо девки лучше коня доброго взял. А то наш старый уже, бредет-спотыкается, хоть сам в соху да борону впрягайся. Может, и ему бы коня лучше, чем девку. Ну так отец мне говорит: ступай, Лыкоша, скажи госпоже. Как там ни рассудят, а ей знать бы следовало…
– Поклонись от меня отцу, передай: я благодарна. – Сванхейд спокойно наклонила голову. – Я дружбы вашей не забуду, коли буду жива.
Отпустив мужика, Сванхейд еще долго сидела одна. Уже пришла Мальфрид подавать ей обед, а старая госпожа все молчала, думая о чем-то своем. Мальфрид, у которой тоже сумрачно было на душе, не стала ее тревожить разговорами.
Вечером Сванхейд велела позвать к ней ее обычных советчиков, но Мальфрид отослала, придумав какое-то дело. Управившись, Мальфрид больше не выходила и легла спать. В обычные дни она, уложив Колоска, долго сидела или бродила с Бером, который редко отправлялся в постель до полуночи (ему ведь не надо было вставать на заре к коровам), но без него ложилась почти вместе с