Тот закашлялся в удушающих приступах.
“Этот и пару дней не протянет в тюрьме” – подумал про себя встревоженно Вождь.
– Хорошо… Те, кто плох по здоровью, останутся здесь, под присмотром нескольких вооруженных людей. Но не ждите лучших от тюрьмы условий… Даже наоборот, любое неосторожное действие – и выпустят мечом кишки.
– Спасибо Вам за понимание, молодой человек. – прошептал старик, снова заливаясь хрипами.
– Что же ты забыл в дороге? Не с твоим здоровьем, старый, шляться по землям. – спросил, оглядывая тщедушного путника, Вождь.
– Мой сын, как только я постарел и стал немощен, выгнал меня из дому. И теперь я иду, куда глаза глядят…
Над таверной повисло гнетущее молчание. Оставление старых родителей было нарушением главного завета Ямеса, самым тяжким грехом. Поэтому все без исключения смутились, повесили головы и задумались о своих детях. Даже Кампасп, знаменитый торговец, вспомнил с горечью своего наглого сына, что лишь требовал от отца, но ничего не давал взамен.
– И еще… – добавил, задумавшись, чуть печально Вождь. – Тюрьма будет самым безопасным местом во время осады.
Кампасп и другие торговцы теперь уже взглянули на Вождя чуть иначе. Наконец, из-за стола стали подниматься люди. Деловито переглядываясь, они направились к выходу в сопровождении восьми человек охраны. Двое же стражников стали следить за тремя оставшимися: массивным торговцем, худосочным коротышкой и больным стариком.
Через пару минут таверна опустела. Лишь женщины привычно оттирали тряпками и так чистые столы да пара охранников зыркали на оставшихся иноземцев из-под добротных шлемов. По мнению охраны, никто из трех гостей не представлял опасности, поэтому эти двое принялись болтать меж собой, не обращая внимания на тихо шепчущихся в углу чужестранцев. Возможно, это был последний разговор в их жизни.
– Почему ты не пошел в тюрьмы? – спросил коротышку грузный купец.
– Камеры находятся под землей. Я слышал о требушетах. – отозвался низенький человек и снял с головы широкополую шляпу.
– И что?
– Вход в темницы могут обвалить случайным ударом. Я не хочу сгнить там заживо.
Грузный торгаш презрительно хмыкнул, оглядев совсем крохотного и крайне серьезного мужчину, одетого в длинное коричневое платье с накинутым поверх желтым табардом. Затем оценивающе посмотрел на шляпу – глеофскую шляпу.
– Отчего же вы сами не согласились пойти в тюрьмы? – спросил у торговца загорелый старик.
– На мне одежда южных купцов. Меня не тронут, – безапелляционно заявил толстяк, крутя на пальцах агатовые кольца. – В отличие от тебя, старый. Всех слабых и немощных всегда убивают первыми.
Он язвительно хохотнул, а проницательный старик заметил в уголках губ мелькнувший блеск длинных клыков.
– Как же вы это узнали, почтенный? – по лицу старика скользнула хитрая улыбка.
– Так