Боковым зрением глаз заметил летящий по направлению к подбородку кулак. «Лапа петуха» незамедлительно разжалась и превратилась в фигуру под названием «когти орла». Пальцы выпрямились, собрались все вместе, плотно прижались друг к другу и чуть согнулись во вторых фалангах.
Кулаком мой бритый подбородок пытался достать прыщавый пацан, что сидел рядом и изучал фактуру фирменной ветровки. Повторяю, и его я не хотел калечить. Рука машинально отбила предплечьем кулак прыщавого, ладошка шлепнула агрессора по шее, «когти орла» зацепили парня за уголок рта, и… О боже! Я порвал пацану щеку! Теперь до конца жизни прыщавый обречен носить на лице уродливую полуулыбку, напоминая особо образованным гражданам недоделанный персонаж из романа Виктора Гюго «Человек, который смеется».
– Что ж ты делаешь-то, ирод! – заголосила та самая старушка, которая так похожа на мою родную бабушку и которой я так не нравлюсь. – Люди добрые! Этот волосатый мальцов убивает, а вы чего ж сидите и смотрите?! Его надо…
Чего надо со мной сделать, по мнению голосистой бабушки, я не расслышал, потому как успел к тому времени выскочить в тамбур и уже открывал железную дверь в соседний вагон. Я сорвался с места, как только бабушка заорала, а заорала она синхронно с появлением первых розовых капель на порванной щеке прыщавого. Я бежал по узкому проходу меж пассажирских лавок, вцепившись в собственную голубую сумку, словно коршун в добычу. Бежал я быстро как мог, и сердце трепетало в груди от страха.
Палец мордастому я сломал, опасаясь за содержимое сумки. Щеку прыщавому порвал, повинуясь инстинктам, но кому интересны мои опасения и мои звериные инстинкты? Меня сейчас смело можно вязать, сдавать в ментуру и судить за нанесение тяжких телесных. Даже самый высокооплачиваемый адвокат не сможет свести дело к превышению самообороны. Множество свидетелей-пассажиров живописуют мою яркую внешность, и меня непременно объявят в розыск! Покалеченные ребята напишут на меня заявления хотя бы для того, чтобы «снять» с меня деньги в обмен на отзыв своих заявлений и прекращение уголовного дела! Во влип!
Стремглав пробежав через несколько вагонов, я почувствовал, что поезд замедляет ход, и, на мое счастье, за окнами замелькали люди, ожидающие электричку на скромной подмосковной платформе с номером километра вместо названия.
Я выскочил из вагона в самом конце состава. В три прыжка соскочил с бетона платформы на утрамбованную ногами дачников тропинку и помчался по ней в сторону зеленеющего впереди,