Архидиакон шаркнул своими крагами (иначе не скажешь) и дважды нетерпеливо ткнул тростью в ковер.
– Я, сэр, хочу сказать следующее: четыре дня назад мне прислали по почте черные мраморные часы в форме классического афинского фасада, украшенного скульптурами. Вы, вероятно, слышали, что я коллекционирую часы и состою в Обществе антикваров, а в прошлом возглавлял Союз любителей часового дела Великобритании.
– Мне это известно, – учтиво проговорил Холмс.
– Итак, экземпляр, который я получил, прибыл с Грик-стрит, из Сохо. Об отправителе я никогда ничего не слыхал и не понял, с какой целью эта вещь была мне послана. Решив, будто это подарок, я стал ждать сопроводительного письма, но его не было.
– Буду вам признателен, если вы опишете часы подробнее.
– Они очень необычны, мистер Холмс. Вероятнее всего, их изготовили в годы Французской революции, и удивительное устройство даже возносит хвалу этому злополучному событию. В четверть часа исполняются первые две ноты «Марсельезы», в половине – четыре, затем шесть и, наконец, десять нот богопротивного гимна: «Allons, enfants de la Patrie!» – пропел архидиакон, – и механизм отбивает час.
– Как любопытно! – ответил Холмс тоном, выражавшим нестерпимую тоску. – Прошу вас, продолжайте свой интереснейший рассказ.
– Фронтон увенчан фигурой Марианны во фригийском колпаке, символизирующем свободу. Она как будто ведет за собой толпу. Справа и слева от нее стоят две скульптуры – судя по золоченым надписям, Дантон и Марат. Паркер, мой слуга, распаковал часы, и после обеда мы поставили их на каминную полку в библиотеке. Вскоре они уже были заведены и тикали. В пятницу после полудня я читал, сидя возле камина. Часы сыграли десять нот и ударили один раз. Сразу после этого механизм застрекотал, раздался резкий щелчок и из-под пьедестала Марианны вырвался дым – примерно столько, сколько может выдохнуть человек, курящий сигару. Статуэтка упала с фронтона.
Шерлок Холмс переменил положение своих длинных ног, затекших от неподвижности.
– Боюсь, сэр, вы оказались жертвой хитроумного розыгрыша. Полагаю, ваше отношение к революционному произволу всем известно.
– Вы боитесь, что надо мной подшутили? – раздраженно переспросил архидиакон. – Погодите, я расскажу вам все. Как и вы, я сперва подумал, будто устройство прислано мне, чтобы испытать мое терпение. Я вызвал Паркера и велел ему немедленно убрать часы в сарай для садового инвентаря. Это место показалось мне наиболее подходящим для них. А на каминную полку мы поставили подарок от благодарных прихожан молельни в Эббу-Вейле, который я получил ранее.
– Едва ли вы проделали долгий путь до Бейкер-стрит только ради этой истории, –