Ломаная прямая. Пётр Таращенко

ремни и приведите спинки кресел в вертикальное положение.

            Компаньоны, не открывая глаз, проделали необходимые операции, и… продолжили сладкую дрёму.

            Танечка же не спала. Немигающим взглядом она проницала толщу проносящихся в овале иллюминатора облаков, словно пытаясь прочитать в изменчивой игре веерных солнечных лучей сквозь призрачные громады небесных айсбергов своё неизвестное будущее.

      Серёга, ты настоящий человек!

      Прощание совсем не походило на прощание. Маэстро вполне по-свойски поцеловал Танечку, остающуюся в самолёте, в щёчку, сказал неопределённое: – Дай-то Бог, – отчего Карагодину стало непонятно, – помнит ли он о том, что у них теперь есть секретарь-референт, ответственный за всё. Однако и сам он чмокнул Танечку на прощанье вполне обыденно, разве что присовокупил:

      – Как договорились, звоню тебе в среду после 9-ти. Береги себя.

            И похлопал себя по нагрудному карману.

            Делегаты двинулись к выходу. Танечка секунду пребывала в каком-то странном ступоре, вдруг рванула из-под сиденья свою сумку, прытко двинулась за ними вслед, едва не  уткнувшись в спину Карагодина.

           Тот инстинктивно обернулся. В его глазах стоял немой вопрос.

      – Боже, что я делаю… – пролепетала Танечка, сумка выпала из её рук. Она притянула ошалевшего Карагодина за шею, поцеловала его в безвольные губы.