– Ешь, дружок,
Милый, женский голосок.
А теперь, я рыжий плут?
Разве так меня зовут?
Спаниель я, не забыл?
Сам не раз мне говорил:
Не дворняга, не дворняга,
А с тобой я кто? Бродяга!»
– Ты слепец, капризный друг,
Посмотри на этот луг,
На траву и на цветы,
Во дворце сей красоты
Ты не видел и не знал!
– Но зато я сыт бывал.
– Ну, так ешь, дружище, вволю,
Будет мало, мою долю
Мы разделим пополам,
Нет причин скандалить нам.
Промолчал на это пёс,
Опустил пониже нос,
Ест лениво, не спеша.
Ароматом трав дыша,
Дует теплый ветерок,
На ветру дрожит листок
И такая благодать,
Что грешно не подремать.
Всласть наевшись и напившись,
Набок в травку завалившись,
Он еще мечтать пытался,
Но расслабился и сдался,
Не спеша прикрыл глаза…
Тают птичьи голоса,
Ветерок ласкает нежно,
Задремал Дружок, конечно.
А Никита взял гитару,
Подобрал аккордов пару,
Подтянул струну тугую
Песенку напел такую:
«Белой птицей пролетает
День над головой,
На закате лучик тает,
Ласковый такой.
Ветерок траву колышет,
Напевает – баю-бай,
Ароматом травы дышат,
Спи, дружок мой, засыпай.
Черной птицей ночь летит
К нам издалека,
Ясный месяц серебрит
В небе облака.
Дуб могучий, вековой,
Шепчет: баю-бай,
Шелестит резной листвой,
Друг мой, засыпай!»
И Дружочек крепко спал.
Ну, конечно же, устал
И Никита тоже.
Но готово ложе:
Травушка-муравушка, мягкая постель,
И жужжит, баюкая, запоздалый шмель.
4
Ночь пролетела, словно миг.
В высоком небе птицы крик
Приветствует рождение дня.
В даль стадо облаков гоня,
Бежит по небу со всех ног
Пастух – упрямый ветерок…
Никита приоткрыл глаза,
Сияют златом небеса,
Оглядывает мир светило,
Всё встрепенулось и ожило.
Взлетели воробьи гурьбой,
Дуб шелестит резной листвой,
Благоухает цветом луг, —
Проснулся шаловливый друг!
«Чудесно спал я, как в раю,
Да, кстати, колыбельную
Исполнил ты прекрасно,
Прости, ворчал напрасно».
…День чудесно начинался —
В путь Никита собирался,
Собирался и дружок,
Подхватив пустой мешок.
Он порыскал в нем, конечно,
И, собрав со дна прилежно
Хлеба черствого остатки,
Проглотил все без оглядки.
«Да, негусто, в самом деле,
Всё за ужином мы съели», —
Молвил он, нахмурив бровь,
И бубнил тихонько: «Вновь,
Вновь