– Дим, ты меня опять перебил, – обиделась мама. – Что за дурацкая манера?
– Дурацкая манера – делать замечание при гостях, – с улыбкой привычно парировал папа.
– Все ясно, – мама встала, подошла к вытяжке над плитой и, включив ее, закурила.
Кухню заполнил сигаретный дым и низкий гул вытяжки. Я сделала бутерброд с сыром и сунула Амелину в руки, которые он старался держать под столом, опасаясь засветить шрамы.
– Я хочу книжки переводить, – сказал он. – Довольно тяжело точно передать идею автора на другом языке.
– Почему? – удивился папа. – Просто берешь и заменяешь слова. Не вижу проблем. К тому же английский язык очень простой. У нас: зеленая зелень зеленит зеленую зелень. А у них: green green green green green, – папа был настроен шутливо и вникать не хотел.
Амелин же почему-то волновался, хотя я сто раз его предупреждала, что мне все равно, понравится он им или нет. Но ему все равно хотелось понравиться.
– Про зелень немного иначе переводится.
– Да не важно, – отмахнулся папа. – Зеленое и есть зеленое.
– Это только поначалу кажется, что стоит лишь заменить слова. На самом деле люди на других языках видят мир совсем иначе. К примеру, слово «окно». В русском языке произошло от «ока». Древние люди представляли окно, как глаз дома. А в английском, если вслушаться, «window» – это то место, куда дует ветер, в арабском языке окно – дыра.
Костик так увлекся, что я вовремя успела заметить, как он по привычке собирается подтянуть рукав, и перехватила его руку.
– Там, в деревне, я хотела вывести из яйца цыпленка. Костя даже инкубатор сделал, но, к сожалению, ничего не вышло. Яйцо разбилось.
– Только цыпленка нам не хватало, – рассмеялась мама. – И чего вас в Москву потянуло? Не понимаю. Свежий воздух, солнце, природа. Вас же оттуда никто не гнал? И мы с папой не возражали.
– Ну, вы-то понятно, – сказала я. – Вам лишь бы меня сбагрить.
– Тоня! – Мама укоризненно посмотрела исподлобья. – Тебе не стыдно?
Стыдно мне не было, потому что я сказала правду. Это вовсе не означало, что родители плохо относились ко мне, но они чувствовали себя намного спокойнее, когда я пристроена. А пристроить меня на самом деле было не так-то просто. Три раза меня пытались отправить в детский лагерь и каждый раз с одинаковым результатом – папа приезжал за мной через неделю и забирал домой.
По правде говоря, моя социальная приспособленность не сильно отличалась от амелинской, с разницей лишь в том, что его люди сторонились, а ко мне постоянно липли, пытаясь набиться в друзья. Но если Костик откликался на хорошее отношение с благодарностью, то я терпеть не могла тех, кто беззастенчиво вторгался в мое личное пространство, наивно полагая, будто ему там рады.
После того как с лагерями у нас не сложилось, в дни летних каникул мама стала отправлять меня к бабушке – папиной маме под Тверь. Месяца на два, а то и больше, потому что у бабушки со мной проблем не было.