– У меня могут быть другие половинки… кроме Беллы?
– Резонный вопрос, резонный. – Ульви, казалось бы, задумался.– Такого рода…э… трансформации требуют значительного количества внутренней энергии, а она, сами понимаете, далеко небезгранична. Ходят слухи, что повторная трансформация возможна, если ваша будущая половинка необычайно одарена энергетически… но это только слухи, и на данный момент они проверяются.
– Кем, можно полюбопытствовать?
Ульви осклабился.
– Теми же, кто послал вас в космос.
И уставился на Макса тяжёлым взглядом. Тот сразу поник и заторопился:
– Я бы мог тоже принести пользу… остаться с вами, например, принять участие в подобных исследованиях…
– Нет.
Сказано это было так, что желание продолжать дальнейший разговор у Макса сразу пропало.
Мысли ворочались, тупо отдаваясь в висках:
«Остаться здесь… с неподвижной Беллой… под такими вот взглядами этих?»
Кое-как поднял глаза:
– Знаете, я готов рискнуть.
Ульви кивнул. Так, как будто давно знал, чем всё это закончится. И с абсолютным безразличием к собеседнику.
…Он парил над антигравитационной дорожкой со скоростью 20 км/ч, без заданного маршрута. Смотрел по сторонам на Москву, давно ставшую Московией, подмявшую под себя всё окрест на сотни километров. Он бывал здесь, и не раз, но вот так осматривался впервые. Настроение было покойно-безразличным, но сквозь оцепенение прорывались вдруг всполохи обиды: «Даже чип никакой не вживили, никакой, мол, нужды в этом нет… Списали тебя, братец, со счетов, списали совсем. Выпроводили через какой-то шлюз – и вот: любуйся столицей нового мира. Ну и буду любоваться. Сегодня, во всяком случае, ни в какую эту вашу кабинку и не подумаю заходить. Заслуг у меня полно, буду жизнью наслаждаться. Своей, ни к чьей не прикованной».
Над головой, однако, был купол, и это сглаживало все переживания. Конечно, он был другим, не таким, каким нависал над ними в колонии, а размытым, дистанцированным что ли, но его присутствие ощущалось несомненно: в ленивом разбеге снежинок, в приглушенных красках неба, покрытого никуда не спешащими барашками, в ровном течении воздуха, без всяких там завихрений… Ничего! Всё наладится, и очень скоро.
Он проплывал мимо немыслимых в своем размахе многоярусных строений, рассыпающихся искрами вверх, скручивающихся струями вниз и расходящихся под землей многокилометровыми лучами. Светлячками кружили над головой в вечерней дымке аэрокары. Не так давно Московию сотрясали ураганы, и многочисленные административные здания, основательно, не напоказ вцепившиеся корнями коммуникаций в истерзанную землю, вдобавок ещё были защищены и силовыми антиполями, отключенными теперь за ненадобностью, но конструктивно угадываемые в холодном воздухе неким разломом сред. Всё это, безусловно, радовало глаз. А вот церквушка, непонятно как уцелевшая, с золоченой луковкой, сразу его встревожила. Чуть пригнувшись,