Поставив чашку перед Дженни, она вернулась в кухню. Волосы Вразлет уже давно была там. Зная, как она любит интерпретировать поведение регулярных посетителей, Пуаро не сомневался – она уже оживленно толкует о том, что может значить визит Иностранного Джентльмена за столик Дженни. Пуаро никогда не беседовал ни с одним из посетителей «Плезантс» дольше, чем это было необходимо. За исключением тех случаев, когда он обедал здесь со своим другом Эдуардом Кэтчпулом – детективом из Скотленд-Ярда и соседом по пансиону, где он проживал в данное время, – Пуаро довольствовался собственной компанией, как и полагается в состоянии l’hibernation[4].
Досужая болтовня официанток кофейни не волновала Пуаро ни в малейшей степени; скорее он был благодарен им за своевременное отсутствие. Он надеялся, что их тет-а-тет с Дженни приведет к тому, что она разговорится с ним более откровенно.
– Буду счастлив предложить вам свою помощь, мадемуазель, – сказал он.
– Вы очень добры, но мне уже никто не поможет. – Дженни промокнула глаза платочком. – Как бы я хотела, чтобы мне кто-нибудь помог, больше всего на свете! Но нет, слишком поздно. Я уже мертва, понимаете, ну или скоро буду. – Она обхватила себя руками, то ли для того, чтобы успокоиться, то ли в тщетной попытке унять дрожь; чаю она не выпила ни глотка. – Пожалуйста, не уходите. Ничего не случится, пока я говорю с вами. Небольшое, но все-таки утешение.
– Мадемуазель, вы меня тревожите. В данный момент вы живы, и мы должны предпринять все возможное для того, чтобы так продолжалось и дальше. Пожалуйста, расскажите…
– Нет! – Ее глаза снова широко раскрылись, и она отпрянула от него назад, к спинке стула. – Нет, не спрашивайте ни о чем! Ничего нельзя предпринять, чтобы остановить это. Это нельзя остановить, это невозможно. Это неотвратимо. О, когда я умру, правосудие наконец восторжествует. – И она снова бросила взгляд на дверь.
Пуаро нахмурился. Возможно, Дженни немного полегчало с тех пор, как он присел за ее стол, но вот ему самому определенно стало хуже.
– Правильно ли я вас понял? Вы хотите сказать, что вас преследует некто, желающий вас убить?
Взгляд полных слез голубых глаз Дженни остановился на нем.
– Будет ли это считаться убийством, если я не стану сопротивляться, а просто поддамся? Я так устала бежать, скрываться, бояться… Я хочу, чтобы все кончилось, раз и навсегда, если уж этому суждено случиться, а оно случится, потому что так должно быть. Только так можно все исправить. Я это заслужила.
– Этого не может быть, – сказал Пуаро. – Я не могу согласиться с вами до тех пор, пока не узнаю все подробности вашего затруднительного положения. Убийство не может быть справедливым. Мой друг, тот полицейский, – вы должны позволить ему помочь вам.
– Нет! Не говорите ему ни слова – ни ему, ни кому-либо другому. Обещайте мне, что не скажете!
Эркюль