Прежде всего, из-за тех же проблем с обучаемостью.
С распознаванием образов – целей. Гражданские объекты принимались за военные, а хорошо замаскированные военные – не распознавались.
С причинно-следственными связями. Штурмовой дрон, например, получив задание уничтожит взлётно-посадочный комплекс с самолётами и дронами противника, сопровождаемое предписанием не спутать ВПП с проходящей рядом автострадой, которую предполагалось использовать для развития наступления, уничтожал большую часть дронов противника и превращал в груды щебня взлётно-посадочный комплекс, с которого они взлетали. Но когда сохранившиеся дроны противника садились на находившуюся рядом автостраду вместо уничтоженной ВПП, этот штурмовой дрон переставал их атаковать, потому что это неминуемо привело бы к повреждению автострады… Такой ж штурмовой дрон мог, вдруг, уничтожить «своего» наземного собрата, бота огневой поддержки. Просто потому что тот, выходя на новый огневой рубеж, агрессивно, с точки зрения дрона, развернул своё вооружение и лучом системы обнаружения цели краем зацепил этот дрон. А через мгновение по дрону был нанесён удар. Он удар отражал или от него уворачивался, но, нанеся ответный удар по месту, откуда он был атакован, заодно «мочил» и «свой» наземный бот. Дрон не соображал, что «после этого», не обязательно означает «вследствие этого». Мало что бот опознаётся как «свой», но засветка цели с его стороны была? Была. Может, он «засланные казачок». Лучше «загасить»…
Что уж говорить о не соизмеримых по мощности ударах… Этим-то и многие бравые вояки-люди не очень-то заморачивались…
Рассказывают, что с первыми «стаями» автономно управлявшихся штурмовых дронов случались занятные казусы. Они дружно поднимались, летели на цель, но на подлёте к ней, вдруг, как будто, упирались в невидимый защитный купол. Вся стая какое-то время барражировала на подлёте к линии, за которой дроны могли наносить свои удары. А потом «возвращались на базу». У этих дронов, понятное дело, были программы и индивидуальной самозащиты, и алгоритмы взаимопомощи и коллективной защиты. Эти алгоритмы, оказывается, проанализировав огневую мощь противника, приходили к выводу, что при атаке «стае» ответным огнём противника будет нанесён слишком большой ущерб. А алгоритма героизма и самопожертвования у них не было. И даже, когда такие алгоритмы «камикадзе», прежде всего, для «барражирующих снарядов» были прописаны, всё равно случались заминки. Понятное дело, БС выпускалось больше, чем целей, которые они должны были поразить. В зависимости от оценки систем обороны противника, закладывался определённый процент БС, которые не долетят до цели. Слишком «интеллектуальные»