И у чипоносителей был слабо развит собственный центр принятия решений, своё собственное управление воспоминаниями, информацией, выдаваемой чипами памяти. Они не могли оперативно выделять практически значимую информацию, адекватную сложившийся ситуации. Потому что такие центры принятия решений формируются жизненным опытом, опытом, который складывает в некую целостность значимую информацию всей системы памяти. В любой сколько-нибудь критической ситуации такие чипоносители «захлёбывались» информацией, не в состоянии принять самостоятельное решение. И, чем более экстремальной была ситуация, тем быстрее «захлёбывались», потому что инфа чипами памяти выдавалась всё быстрее. И с ней невозможно было справиться, её обработать. Они впадали в ступор или им просто «сносило крышу».
В смутное время они гибли быстрее и чаше, чем менее «технологически продвинутые» их товарищи по несчастью. Впрочем, некоторые их них в первое время неплохо устраивались. В том месиве «зон хаоса», где первым делом рушилась вся инфраструктура, транспортная, энергетическая, бытовая… и информационная тоже, таких чипоносителей использовали как ходячие информационные базы. Если, конечно, их чипы памяти были в достаточном количестве напичканы практически значимой информацией, а не базами законов, которые теперь никто не исполнял, историей курса акций всех фирм за последние сто лет, десятков индексов за то же время всех бирж, которые тогда рухнули…
С такими вариантами выживших в смутные времена носителями тех «чипов памяти» Александру приходилось сталкиваться несколько раз. С самым экзотическим он столкнулся в первые «студенческие годы». Он тогда изучал среди прочего палеоботанику, и его пригласили в Институт палеоботаники Сахи пройти что-то вроде практики. Среди прочего их на несколько дней вывезли в «Цветочную долину». У границ этого заповедника в одной из деревушек Александр встретил интересного персонажа.
По словам местных жителей, он пришёл в это селение много лет назад вместе с небольшой группой буддистских монахов. Монахи ушли, а он остался. Никто не помнил почему. К нему относились, если не как к святому, то как пророку или прорицателю. Кто он такой и откуда, узнать было невозможно. Попытки расспросить его самого, ни к чему не привели. В ответ на вопросы, кто он, откуда, что здесь делает, заданные на английском, он начал читать сонеты Шекспира на староанглийском. На те же вопросы, заданные по-французски и по-немецки, он ответил виршами