Люди кричали и размахивали руками. Сквозь окна, прильнув к стеклу, заглядывали любопытные. Ганс Лангеман, воспользовавшись суматохой, вытащил из-за пазухи маленькую бутыль темного стекла и сделал глоток. Фридрих Эшер вытер платком багровую потную шею.
Наклонившись к бургомистру, Хойзингер шепнул:
– Зря ты все это затеял, Карл. Они не согласятся.
Тот лишь недовольно посмотрел на него и ничего не ответил.
– Довольно кричать, – увещевал собравшихся Юниус Хассельбах, – речь идет о нашей же с вами…
Но никто не слушал его.
– Чтобы купить новые аркебузы, понадобится целая куча денег. Кто возместит нам эти расходы? – говорили одни.
– Против солдат все равно не удержимся! – твердили другие.
– Защита города – общее дело. Если уж платить, то пусть платят все, – хмурились цеховые мастера.
– Такие, как вы, скорее голову себе разобьют, чем отдадут хоть полкрейцера! – отвечали им с задних скамей.
– Тихо!! – рявкнул вдруг со своего места Якоб Эрлих, ударив кулаком по столу.
Люди с обескураженным видом посмотрели на цехового старшину.
– Тихо, – повторил Эрлих, тяжелым взглядом обводя собравшихся. – Без толку горлопанить. Речь теперь идет не о деньгах – о судьбе всего нашего города. Если имперские солдаты появятся здесь, ни сотней, ни тысячей талеров мы уже не отделаемся. Нужно защитить себя.
– Что ты такое говоришь, Якоб?! – всплеснул руками Карл Траубе. – Магдебург тянет с нас подати, не платит по долгам, в казне Кленхейма ничего не осталось, и ты еще предлагаешь, чтобы мы отдали последние деньги на покупку нескольких ружей?
– Когда ландскнехты ворвутся в твою спальню, Карл, что ты им скажешь? – чуть прищурив глаза, спросил Эрлих. – Предложишь пух из подушки?
– Да в том-то и дело! – воскликнул Траубе. – От них не защититься ни мушкетом, ни пикой. Они придут и возьмут, что хотят. Так не проще ли спрятать понадежнее то, что у нас еще осталось? Зачем тешить себя надеждой, будто можем справиться с ними?
Глядя на спорящих, бургомистр тяжело вздохнул и покачал головой. Затем машинально придвинул к себе пузатую серебряную чернильницу, стоявшую в центре стола. На круглых боках чернильницы была выгравирована сцена охоты – двое волков, преследующих оленя. Благородное животное пыталось спастись, выбрасывая вперед тонкие ноги, но волки уже настигли его, и рвали вытянутое в прыжке тело, и тянули его вниз. Серебряный олень был обречен.
– Солдаты грабят тех, кто не может за себя постоять, – заметил Эрнст Хагендорф. – Зверю нужна добыча, что послабее.
– С чего вы вообще взяли, что Кленхейму угрожает опасность? – спросил трактирщик Майнау. – До сих пор все было благополучно.
Бургомистр поднял вверх руку, призывая людей к спокойствию.
– Криком мы ничего не решим, – устало сказал он. – Выслушайте, что предлагает городской совет. Каждая семья, что платит не меньше четырех талеров годовой подати, пусть сделает свой взнос на