Публикация мемуаров Н.С. Хрущева вызвала неоднозначные оценки в исследовательской среде. Главный редактор журнала «Вопросы истории» А.А. Искендеров, отмечая насыщенность воспоминаний Хрущева огромным фактическим материалом о разных периодах жизни советского общества, о многих его деятелях, признавал, что «профессиональные историки ворчали в основном по поводу того, что мемуары Хрущева публикуются в журнале без комментариев» [72]. Наиболее резко на сей счет выразился В.А. Анфилов, посчитавший, «что публиковать их массовым тиражом нецелесообразно, так как широкого читателя они вводят в заблуждение» и что «такие “труды” не поддаются научному комментированию, как и рецензированию»[73]. Напротив, В.В. Журавлев посчитал воспоминания, несмотря на все пристрастия и хитрости рассказчика, искренней попыткой воссоздать собственные представления и умонастроения разных периодов политической биографии. По мнению Журавлева, «повышает информативность данных воспоминаний как источника личного происхождения то обстоятельство, что Н.С. Хрущев оказывается лишенным возможности “прятаться” за официальные документы, что имеет место в абсолютном большинстве случаев, когда речь идет о мемуарах политических лидеров»[74].
В какой-то степени воспоминаниям Н.С. Хрущева не повезло со временем публикации на Родине. Архивы в конце 1980 – начале 1990-х гг. лишь начинали открываться, события 1930-х гг. не были достаточно хорошо и всесторонне изучены. Многое, о чем говорил Никита Сергеевич, воспринималось обществом чересчур эмоционально, сенсационно, скандально, зачастую через призму его личности. В условиях нестабильной внутриполитической ситуации публикация воспоминаний была использована различными политическими сторонами в собственных конъюнктурных интересах. Это наложило отпечаток на последующее негативное их восприятие как частью общества, так и рядом исследователей, не преодоленное до сих пор.
По сравнению с воспоминаниями Хрущева, публикация во второй половине 1990-х гг. мемуаров двух других членов сталинского Политбюро – Л.М. Кагановича[75] и А.И. Микояна [76] – была воспринята общественностью и исследователями спокойнее. Иная политическая реальность, отсутствие широкой медийной поддержки во многом тому способствовали.
Работу над воспоминаниями Л.М. Каганович начал во второй половине 1960-х гг.[77] В ходе нее Лазарь Моисеевич использовал материалы не только личных библиотеки и архива, но также из Ленинской, Исторической библиотек, Центрального государственного архива Октябрьской революции (ныне Государственный архив Российской Федерации). С возрастом, когда зрение ухудшилось, он стал применять при письме трафарет для слепых, упорно продолжая трудиться над воспоминаниями вплоть до самой смерти в 1991 г., так и не успев их закончить. Объем даже незаконченных воспоминаний в конечном итоге составил