Я повернула рукоять замка. Громкий щелчок, и тяжелая дверь мягко уходит в сторону. Несколько секунд мы трое смотрим друг на друга, пока ведьмак не закрывает зонт и по-хозяйски проходит в комнату. Что-то в жизни не меняется никогда.
Чайник с шумом закипел. Семеныч сел на диван, Пашка за стол. Про открытый подвал никто не сказал ни слова, подтверждая мои худшие опасения. Я выключила конфорку и сняла с полки заварочный чайник. Простые действия не позволяли сорваться и банально разреветься.
– Такое больше не должно повториться, – откашлявшись, сказал ведьмак.
Я застыла с пачкой заварки в руках. Про себя я еще не решила, как буду выкручиваться, врать или все отрицать, изображая дурочку, слишком мало времени у меня было. Но то, что мне могут дать второй шанс, было событием из ряда вон выходящим и по определению невозможным в нашей тили-мили-тряндии. Владение смертельно опасным для местных оружием не простят, скорее уж не заметят владение ядерной бомбой.
– Ты должна понимать… – Семеныч выпрямился.
– Погоди, – перебила его Пашка, – давай лучше я.
Я переводила взгляд с одного на другого, тщетно стараясь подавить надежду.
– Тебя хотели убить, – дождавшись разрешающего кивка старосты, продолжила она.
Приехали. Мне даже не пришлось ничего изображать. Непонимание большими буквами было написано у меня на лице. Да меня каждый день кто-нибудь на прочность проверяет, и не всегда эти «проверки» носят безобидный характер. О чем мы вообще сейчас говорим? Не похоже, что о нарушении закона и не о пропавшем серебре. Надежда встрепенулась, еще сильнее овладевая моим сознанием. Может, еще не все потеряно.
– Смотри, три дня назад появляется сообщение о пропаже детей.
Я подняла брови, прошло уже три дня. Сколько же я спала?
– Ты срываешься со стёжки в filii de terra. И именно во время подготовки неуравновешенных подростков к первой охоте.
– А если б не сорвалась? – Я все-таки достала заварку и стала насыпать в чайник.
– Нет, расчет был верен. – Явидь поправила черные очки и вдруг спросила: – Сколько