Правильнее всего, конечно, было бы связаться с командиром ещё раз и уточнить детали. Но гордость и твёрдая уверенность в том, что уж Агата-то выяснила бы всё и сразу, не позволяли Кондовому так поступить. Ничего, подождем.
Итого в перспективе – не меньше двух часов ожидания. Да ещё пограничный контроль с таможней. Пусть и очень условные, службы эти на Фокусе существовали и процветали. И, видимо, чтобы хоть как-то оправдать свое наличие, время от времени начинали свирепствовать; по пустякам, естественно. Но именно условность границы и таможни делала бравых служак абсолютно непредсказуемыми с точки зрения времени попадания вожжи под хвост. Так что Варфоломей вполне мог и прогуляться.
Мог, да. Но не хотел. Платина любил «Тварюшку». Любил нежно и трепетно. Относился к кораблю, как не каждый счастливый новобрачный относится к своей свежеобретённой половине. Здесь ему был знаком не то что каждый миллиметр пространства – каждый звук, каждый запах, каждое движение воздуха. И совершенно неважно, откуда взялся этот кораблик, который Кондовый практически собственноручно отобрал у контрабандиста. И то, что лестианами он почему-то определялся как «свой», тоже не имело значения. Любовь она такая. Логике не поддаётся, а если поддаётся – так это уже не любовь.
А ещё закатец знал, что «Бистяра» отвечает ему полной взаимностью. И, кажется, начинал понимать, почему так редко женятся пилоты небольших судов. Ну, где ты найдёшь такую жену?
От неспешных размышлений Кондового отвлекло достаточно занимательное зрелище: на один из ближайших к нему посадочных квадратов садилась крохотная яхта имперской постройки. Судя по всему, владелец яхты был богатым параноиком – вместо одного штатного шифта посудинка была оборудована двумя. Разумеется, при такой компоновке сия красавица могла хоть взлетать кормой вверх, хоть уходить в отрыв от планеты сразу на маршевых. Но оба эти маневра предполагали ощутимое поджаривание пяток хозяина корабля, а, стало быть, бортовое вооружение должно заметно выходить за штатные рамки. Однако ничего сверх стандарта Платина пока не видел.
Единственный уверенный вывод, который он сделал, наблюдая за совершаемыми яхтой эволюциями, заключался в том, что пилот – лентяй. По опыту Варфоломея, представители только этой категории граждан предпочитали приземляться по лучу, не утруждая ни себя, ни даже бортовой компьютер элементарными расчётами. И ладно бы этот охламон на Закат садился – а то Фокус! Тоже мне, планета! Тут и делать-то нечего!
Окончательно убедившись в том, что, кто бы ни сидел сейчас за пультами яхты, ему, Варфоломею Кондовому, он и в подметки не годится, Платина широко зевнул. И чуть не вывихнул себе челюсть, поспешно захлопывая рот – на коммуникатор пришёл вызов.
– С утречком тебя, – невозмутимо приветствовал пилота Десница. – Не устал ещё ждать? Если ты на «Бистяре» – вылезай, я только что приземлился.
Агата в последний раз окинула придирчивым взглядом