– А еще лучше – «сэр»! – рыкнул сверху Гоша.
– Дорогой сударь… Простите, не знаю вашего имени-отчества… – обратился к очкарику Джедай.
– Юрий Арсеньевич.
– Так вот, дорогой Юрий Арсеньевич, я слово «товарищ» люблю не больше вашего. Кроме того, мы с Олегом Термидоровичем, – он кивнул на потупившегося от приступа смеха Башмакова, – немало постарались, чтобы эту товарищескую власть скопытить. Даже медали за Белый дом имеем. Но в данном конкретном случае никакие мы не господа, не судари, а тем более не сэры. Мы самые настоящие товарищи, ибо объединяет нас самое дорогое, что у нас есть в настоящий момент, – наш товар. Вот я, товар-рищи, и предлагаю выпить за ум, честь и совесть нашей эпохи – за конъюнктуру рынка!
– Никогда не думал о такой этимологии, – пожал плечами Юрий Арсеньевич.
Сверху донеслось невнятное бормотание Гоши, подозрительно напоминающее неприличный синоним к слову «пустобол».
Водка сняла предпосадочную напряженность, тепло затуманила душу и сблизила.
– Что везем? – дружелюбно спросил Джедай.
– Сковородки из легких сплавов и часы ручные «Слава». Календарь, автоподзавод, на двадцати четырех камнях, – отрапортовал очкарик с готовностью.
– Неожиданное решение. Что скажет главный эксперт?! – Каракозин посмотрел на Гошу.
Тот свесился со своей верхней полки и молча глянул на Юрия Арсеньевича так, словно попутчик в этот момент закусывал не селедочкой, а собственными экскрементами.
– А в чем, собственно, дело?! – заволновался очкарик.
– Насчет сковородок не знаю – не возил. А вот часы в прошлый раз я дешевле своей цены сдал, чтоб назад не переть, – объяснил опытный Гоша. – Там наших часов столько, что уже и собаки в «котлах» ходят. Сколько везете?
– Сто, – упавшим голосом доложил Юрий Арсеньевич.
– Сами додумались или кто посоветовал?
– Посоветовали… А что же тогда идет?
– Фотоаппараты, разная оптика, медные кофеварки, цветы, сигареты, конечно…
– Цветы… Какие цветы? Живые?
– Мертвые, – обидно гоготнул Гоша.
– Что же делать?
– Теперь уже ничего…
– Да-а… Прав Хайдеггер… Проклятый «Dasein»! – вздохнул Юрий Арсеньевич.
– А Хайдеггеру вашему передайте, что он козел и дизайн тут ни при чем, – разъяснил Гоша. – Дело в конъюнктуре.
– Не волнуйтесь! – утешил расстроившегося очкарика Джедай. – Я предлагаю второй тост. И опять за конъюнктуру рынка, ибо все мы из нее вышли и все в нее уйдем! Она мудра и справедлива, ведь пока мы едем, конъюнктура рынка может и поменяться. Например, Пьер Карден выпустит на подиум манекенщицу с часами на обеих руках. И спрос страшно подскочит…
Гоша, после кодирования совершенно утративший чувство юмора, от возмущения повернулся к стенке. Выпили еще и некоторое время молча смотрели в окно: пошли уже подмосковные леса и садовые домики,