– Куда? – всегда хотелось уточнять, когда люди так говорят.
– Раз не партию, то, видимо, в дерьмо, – Бескровный слабо улыбнулся собственной избитой шутке. – Понимаешь, Вера, еще я хочу тебе сразу сказать… – казалось, он не мог подобрать слов, – ты оказалась такой… искренней. Если бы я мог себе позволить это, то я бы влюбился в тебя! Нет, не так, – поправил Артем себя, – я и влюбился! С тобой за неделю я получил столько нежности, сколько не получал за всю свою жизнь.
Я не понимала, зачем он рассказал мне о краденых мониторах. Наверное, ему просто хотелось поделиться своей проблемой. Однако этот разговор удлинял болезненное возвращение в реальный мир, что казалось невыносимым. Да еще и эти признания в то время, когда мы уже потеряли друг друга навсегда! Не могу слушать это.
– Перестань! – громко и упрямо сказала я.
– Я с ума схожу от запаха твоих волос…
– Замолчи! – мой голос сорвался на крик.
– И я думать теперь не смогу ни о ком, кроме…
– Да заткнись ты! – это прозвучало так грубо, что мучитель осекся.
Он, наконец, увидел и мои, сжатые в кулаки, побелевшие пальцы, и трясущийся подбородок, и красный шмыгающий нос, и все эти соленые водопады, которые лились по моему лицу. Я задыхалась, голо саднило от крика и, вообще, было плохо. Но я не знала, что сейчас будет еще хуже.
Артем попытался взять мои руки в свои, но я не позволила.
– Давай, скорее домой, – просила я. – Ну, невыносимо же умирать так долго! Давай, поехали!
– Я не все сказал, – голос у Бескровного стал совсем тусклым. От его обычной надменности не осталось и следа. Господи, что там у него? – Я полюбил тебя, но началось все совсем иначе. Этот человек, который знал все о моих махинациях, он пообещал забыть о моих темных делишках, если я сумею… увлечь тебя. И обязательно увезти на неделю из Гродина.
Тут мне показалось, что он пошутил. Я неопределенно хмыкнула и посмотрела на Артема. Он не шутил.
– Ты бредишь, Артем Сергеевич!
– Нет, – он покачал головой, – не брежу. Я чувствовал себя фокусником с картины Босха. Пока он показывает простаку свои трюки, карманы зрителя обчищает вор.
– То есть, ты думаешь, что меня сейчас обокрали? – в недоумении я задумалась,