Рука Эрика была напряжена так, что казалось, что тонкая ткань рубашки сейчас треснет под этим напором. Хватая ртом воздух, я вдохнула поток. Ненависть, исходящая от Крейна, стала моим сегодняшним ужином. Жадно глотая все, до чего могу дотянуться, пыталась успокоить Эрика. Осирис быстро выдернул руку, не давая мне впасть в беспамятство. Я не успела его одернуть, как он уже двинулся по направлению к Марселю. Крейн ничего ему не сделает. У Эрика хватит ума.
Старейший удалялся к выходу. Шанс. Развернувшись на пятках, я побежала, перекрывая ему дорогу. Слегка запыхавшись, пыталась отдышаться, глядя в покрытое письменнами лицо.
– Старейший, – вымолвила я, успев заметить краем глаза приближающуюся Елену.
От пощечины мое лицо дернулось. Не успела я проморгаться, как второй удар наставника повернул мою голову в другую сторону.
– Минуточку, – голос Елены раздался рядом, но я вытянула руку, останавливая ее.
Только не вмешивайся.
– На колени, некромант, – его потоки скользнули по моему телу, сжимая и подчиняя его.
Принося боль. Он специально делал резко, чтобы показать силу. Мышцы ломало, ведь движения были неестественны. В Мире, где потоками жизни управляет не так много людей, я периодически забывала, что значит подчиняться. Опустившись на колени, почувствовала, как купол жизни Старейшего накрыл меня, обрезая доступ моим нитям. Поток сжал горло, позволяя дышать, но не давая поднять голову.
– Старейший, пожалуйста, – я сглотнула слюну, – они же дети. Не все перенесут переход. А те, кто перенесет, – прокашлялась, потирая шею, – это же армия бездушных солдат.
От напряжения капли пота выступили на лице. Инстинкт самосохранения кричал противиться, но ему нельзя было. Одно движение – и меня снова нет. Старейший не испытывал чувств. Истинный некромант. Расчетливый, властный и с камнем вместо сердца.
– Дочь, – татуированное лицо наклонилось к самому моему уху, – какой из законов ты не успела нарушить?
Поток на шее сжался сильнее, заставляя меня закашляться.
– Я чувствую прикосновение мертвого в твоих нитях. Клочки воссозданной энергии, плавящие твою жизнь, – Старейший поднял мое лицо, отчего я чуть не задохнулась, – еще и ребенок, Дочь. Ты осознаешь, в кого превращаешься, Валери?
– Безмолвная возвращала меня дважды, – прошипела я, контролируя, о чем говорю.
Блеск в глазах Старейшего мне не понравился. Злая улыбка рассекла лицо, ломая полотно татуировок блеском