В таверне народа еще немного. Усаживаемся за стол. Люк, увидев нас, собирается выбраться из-за стойки. Сэр Виктор машет рукой – мол, не надо, позже.
– Что желаете, господа? – раздается чем-то знакомый голосок.
Батюшки, Анабель! Вот так сюрприз! Улыбается, довольная нашими удивленными физиономиями.
– Как это вы решились, Анабель? – спрашивает сэр Виктор.
– Посоветовались с Грегори и пришли к выводу, что это будет лучше, чем пропадать дома со скуки.
– Тогда и Марта, наверное, где-то поблизости?
– Марта будет попозже, когда посетителей прибавится.
– А Марианна? Её, случаем, не уволили из-за вас?
– Марианна теперь старшая в зале. Тоже будет ближе к обеду.
– Анабель, – интересуюсь я, – а аристократическое происхождение и воспитание не мешают?
Слегка помрачнев, женщина присаживается на стул.
– Знаете, Серж, сначала было трудновато. Эти физиономии, манеры и мои воспоминания… Я ведь всего чуть больше месяца тут в таверне. Понемногу привыкаю. Мне даже начинает нравиться. Марианна тоже не жалует эту публику и ничего – работает уже давно. Да, должна поблагодарить вас, Серж, за свадебный подарок. Чудесный набор инструментов! Так что же вам принести?
– Наш обычный завтрак – это курица, яичница и утреннее вино.
– Сейчас доставлю.
Управились быстро. Люк уже ждет нас в своей конторе.
– Что сначала, сэр Виктор: дела или сплетни?
– Дела.
– Удалось перехватить под носом у других торговцев около ста предметов изумительного оружия. Сабли, пистолеты, охотничьи мушкеты… Тонкая чеканка, отделка серебром и золотом. В Испании такое любят. Обошлось всего в двести фунтов. Испанец поломался, но всё-таки взял за восемьсот пятьдесят.
– Хорошо ты его вытряс! Мне ничего не отобрал?
– Кинжал.
– Покажи!
Люк достает предмет из сундука, разворачивает тряпку и с глубоким вздохом кладет кинжал на стол. Сэр Виктор прямо вцепился в него. Обычно невозмутимого вида как не бывало! Действительно, вещь изумительная! Ей бы место в Эрмитаже или Оружейной палате! Черные ножны покрыты чеканным золотом. Рукоять в виде золотой змеи с раскрытой пастью и рубиновыми глазками. Видна каждая чешуйка. Еще два рубина по обе стороны основания рукояти. Тончайшая вязь гравировки с чернением. Клинок – длинный и тонкий, как зеркало, отливающее голубизной, – тоже покрыт золотой вязью гравировки. Сэр Виктор передает его мне. Тяжелый. В ножнах движется бесшумно, словно смазанный. Хочется любоваться и любоваться без конца. Прямо