Дмитрий Скалон, адъютант главнокомандующего русской армией великого князя Николая Николаевича, мучился уже полчаса в попытке зашифровать срочную телеграмму. Пытаясь провести энергичную линию, отделяющую буквы от цифр, штабист слишком сильно надавил сверху указательным пальцем на стержень, сломав при нажатии остро отточенную головку карандаша, по форме напоминавшую четырехгранную египетскую пирамиду. Из-за этой очередной и столь досадной поломки грифеля, Скалон был вынужден прервать важную и, главное, срочную работу. В раздражении отбросив поломанный карандаш на стол, офицер громко позвал денщика:
– Патрин, черт бы тебя побрал! Живо ко мне!
Дверь отворилась, и оттуда показалось лукавое лицо казачка с заспанными глазами: «Все-то вам не спится, вашблагородие?»
– Молчать! – рявкнул Скалон, с силой метнув карандаш в казачка, который, проявив неожиданную для его сонного вида прыть, успел увернуться от неизбежного столкновения с летящим в его лицо предметом.
– Смирн-ааа! Во фрунт! Смирно, говорю тебе!
Казачок встал в «струнку», вытянув руки по швам, всем своим видом выражая готовность беспрекословно выполнить любой, даже абсурдный, приказ. Например, немедля достать с неба луну. Его расширившиеся глаза с некоторой долей опаски смотрели на осерчавшего барина.
– Канцелярский нож, наждачную бумагу и новые карандаши. Сей же секунд, паршивец ты этакий! Понял меня? Бббе-еггом-арш!
Скалон был в душе педантом в хорошем смысле этого слова и любил порядок во всем. Сказывалось и его лютеранское воспитание, и годы учебы, проведенные в скромном коричневом двухэтажном домике на Английской набережной – Академии Генерального штаба, храма военной науки, стены которого пропахли традициями времен Жомини. Страсть к красивой отделке чертежей и схем, каллиграфическому почерку была отличительной чертой выпускников этого элитного учебного заведения. «Фазаны» или «моменты», как в армейской среде полупрезрительно называли офицеров генерального штаба, по секрету, в виде особого одолжения, передавали друг другу по-китайски изощренные способы точить карандаш. Точили не только ножом и напильником, но даже стеклянной бумагой и бархатом!
Для шифровальной работы, по мнению Скалона, лучше всего подходили карандаши баварской фирмы «А. В. Фабер», особенно самые твердые – «А. В. Фабер» (НННННН). И хотя в России производство карандашей наладили еще в середине XIX века, качество продукции нескольких фабрик Никитина и Карнаца в Москве, Риге и Вильно уступало эталонным образцам – карандашам баварской фирмы «А. В. Фабер»: они были не настолько равномерно тверды и немного хрупче «баварцев». Да и по объему выпуска все русское производство не годилось в подметки фабрике Фабера, где пять тысяч рабочих изготовляли в год до четверти миллиарда карандашей. Все карандашные фабрики России давали продукции на 100 тыс. рублей в год, что было в 40 раз меньше объема продаж фирмы Фабера. Собравшись на войну, Скалон запасся целым ящиком