Однако Хведир-Теодор вновь удивил всех. Поговорив с пленником, он категорически заявил, что в суд на него подавать не будет и о том же остальных просит. Тут уже и Ярина диву далась. Как можно заризяку миловать? И главное: о чем это Хвостик с Хведиром говорили, если им обоим ни слова не понять? Невидимый толмач сгинул вместе с химерным паном Рио да с чернявой ведьмой. С Хвостиком говорил пан писарь – по-польски да по-немецки, Агмет – по-татарски и турецки, а беглый стрелец Ванюха Перстень – по-московски. Говорили, да все без толку – Хвостик лишь глаза таращил да блекотал по-непонятному. И как блекотал! Не голос – бесовское наваждение, мурашки по коже бегут. Раз услышишь – перекрестишься, два – под лавку спрячешься!
И на каком это наречии бурсак с ним столковался? Неужто на латыни?
Пан писарь не ошибся. Хведир действительно оказался в подвале, около пленника. Тот лежал на лавке, а бурсак, пристроив поудобнее раненую руку, сидел на колченогом табурете и что-то тихо ему говорил. Страхолюда молчал – слушал и, похоже, понимал.
Увидев Ярину, Хведир махнул здоровой рукой – мол, не мешай, погоди чуток. Пока девушка соображала, обидеться или в самом деле погодить, заговорил Хвостик. Девушка не стала прислушиваться (больно голос страшен!), но отчего-то почудилось, что речь чернобородого стала иной, не такой, как прежде. Или в самом деле знакомое наречие нашли?
– Ладно! Потом!
Бурсак встал и негромко выдал пять-шесть слов на неведомом языке. Заризяка понял – кивнул и даже усмехнулся. Видать, и вправду – столковались!
– Ты чего, Ярина?
– Как – чего?
Кажется, следовало все-таки обидеться. Ведь не только к пану писарю зашла, но и к этому невеже. И о здоровье справиться, и просто – потолковать. Ведь друзья же!
– Тут интересное дело, Яринка… Ну, хорошо, пойдем! Я тебе такое расскажу!
Они прошли не в залу, дабы не беспокоить пана писаря, а на второй этаж, в маленькую комнатушку, где и жил пан Еноха-младший. Точнее, не жил – на постое стоял в редкие приезды из коллегии. Ярина опытным глазом отметила паутину в углах, пыль на книгах – и только вздохнула. Беда, когда мамки нет! Пани Еноха два года как преставилась, а свою мать Ярина и не помнила. Плох дом без женской руки!
Хведир скинул с кресла какую-то книгу в треснутой кожаной обложке.
– Садись!
Сам он пристроился прямо на лежанке – тоже заваленной фолиантами. Ярина вновь вздохнула: ну и разор! Она бы тут враз порядок навела! Мыши бы – и те каждое утро на перекличку строились!
– Служанку позвать нельзя? – не утерпела она. – Как ты тут живешь, Хведир?
– А как? – Парень удивленно оглянулся. – Все на месте, под рукой. Служанок я и на порог не пускаю. Перепутают все, я и до лета не разберу!
– Ничего, матушка попадья тебя быстро к порядку приучит! – хмыкнула девушка, не без злорадства отметив, как вздрогнул