Сатир был ошарашен. Бессмысленное барахтание в резервуаре с горячей водой, которая на самом деле ледяная. Всё его естество – это холод. Он не сводил глаз с изображения Юли.
Евгений приблизился. Всмотрелся в лицо Сатира и сказал:
– Знаете, Сатир, лично я думаю, что вы здесь ни пр чем. Однако вы имеете крайне сомнительных знакомых, которые вполне могли вами манипулировать.
Сатир вновь посмотрел на своего следователя. Что-то стянуло у него в груди. Этот любезный чипарь уже не таким милым кажется. Так и хочется перебросится через стол и резким движением бросить его голову о поверхность стола. Пускай он всего лишь голограмма. Но что это решит? Тут надо разобраться.
– Тогда что вы от меня-то хотите? – сказал он, выдавливая из себя уважительной тон. – Почему меня схватили эти ваши мордовороты?
– О, это было недоразумение, что вас привели сюда под конвоем. Мои коллеги посчитали вас крайне опасным субъектом. Но не я. Я на вашей стороне, Сатир.
– Да что вы? Ну и что вы хотите от меня?
– Сотрудничество. Да, сотрудничество. Как я уже говорил, мы не можем что-либо предъявить Юлии Лавлейс. Вы же будете тем, кто поможет нам исправить ситуацию.
“Вот оно как. Поможет. Им. Смешно. Выходит, что вы не так уж и всемогущи. Они могут сказать, что я делал двадцать лет назад с точностью до секунды. Но не можете поймать за руку нечипированную девчонку”. Сейчас Сатир переживал злорадство по поводу беспомощности тех, кого он когда-то называл сверхлюдьми. И кого они боятся? Нечипированного. Кого они просят о помощи? Нечипированного. Только вот одно ерзает где-то в душе у него: может неспроста они боятся Юли? К тому же все это действо с экостанцией и даже сектором, на котором он проходит стажировку, слишком уж подозрительно. Он же знает, что она активистка, борец за справедливость до мозга костей, что она поплатилась за все это. Можно ли сравнить его теперешнее злорадство над выявленной беспомощностью чипарей с её бунтом, за которым может скрываться то же самое злопыхание?
– Сатир, – Евгений проникновенно