Я никогда не подозревала, какой властью я обладала, пока я не отдала ему её всю через мой зад. Мой зад – это трубопровод власти.
Самоотречение Тони при анальном совокуплении переносит её в потустороннюю область ощущений, которые для неё значительно сильнее даже клиторального оргазма. Более того, через анальный секс Тони познаёт Бога, в которого до этого не верила. Логика уверования у неё такова: ТАКОЕ может быть только от Бога. (Категорию «дьявола» она не рассматривает вообще, и правильно делает.)
Но ведь такого ТАКОГО вокруг нас и в самих нас – неисчислимо и повсеместно. (А в тон книге надо бы сказать: жопой ешь!) Разве сложность строения клетки с понаоткрытыми генами-шменами не есть ТАКОЕ? Разве, заглянув в эту бездну генетических непререкаемых предписаний «как жить», возможно не уверовать в Бога, их сформулировавшего?
Но важнее всего – результат: осознание того, что мы пронизаны и окружены чудесами, сподручными только Богу, и среди этих чудес конечно же и анальный секс, который пронял Тони до такой глубины, что она избрала его для утверждения своего религиозного бытия.
Да… Не только пути Господни неисповедимы, но так же неисповедимы и пути, на которых можно повстречать Господа.
Практическим доказательством своей приверженности анальному сексу является заявление Тони, что если бы ей был предоставлен выбор одной формы секса, которым ей пришлось бы заниматься всю жизнь, то она бы выбрала анальный.
Вот и молодец.
Судьба Тони Бентли, которая, как и Catherine Millet (см. с. 39–53 наст, изд.), ведёт повествование, не скрываясь под псевдонимом и от первого лица, да ещё под названием «мемуары», да притом с крупной лицевой фотографией на задней стороне суперобложки, – не бог весть какая необычная.
Девочка, недолюбленная и унижаемая строгим отцом и этим объясняющая свою жажду разнообразия сексуальной жизни (объяснение, всегда звучащее как оправдание – будто поиск разнообразия сексуальной жизни – это аномалия, а не нормальное свойство человека), становится балериной в труппе Баланчина в Нью-Йорке. Она танцует десять лет, а затем вынуждена уйти в отставку из-за «производственной травмы» – что-то там с суставом, что не позволяет ей танцевать.
Мы узнаём, что Тони состояла в моногамном браке тоже лет десять, причём муж был весьма приличным человеком – не пил, не бил. Но из-за проклятой, ненавистной, рабской моногамии сексуальная жизнь Тони почти умерла, и поэтому, разведясь, она бросилась с головой в еблю, справедливо обвиняя моногамию в убийстве похоти и страсти в обмен на мнимый душевный покой и фальшивое благодушие.
Анальный секс Тони пробовать не приходилось лет до более тридцати (сразу становится ясно, что у неё были за любовники), вагинальное совокупление ей было практически безразлично, и она его допускала