Оружейник безмолвно кивнул, и рассказ продолжился.
– Когда я покинул вас во время экзамена, то оказался предоставлен самому себе. Неожиданная свобода пьянила и заставляла совершать самые безумные поступки, какие только могли прийти мне в голову. Нет нужды, да я просто и не хочу, о них рассказывать – к делу они никакого отношения не имеют. Я с трудом могу вспомнить лишь малую часть из них и до сих пор не могу утверждать, сколько времени я так бесился, но определенно не так долго, как сам того ожидал. Очень быстро мне наскучила абсолютная власть над собственными сновидениями, и все чаще я стал наведываться в чужие. Что толку от тех свершений, если от них не было никакой пользы, если не считать удовлетворение собственного тщеславия? Примерно в то время, когда мне опостылело собственное могущество, и моя обида на всех вас, моих бывших одноклассников, угасла, я вспомнил, что являюсь Плетущим, хотя официально им так и не стал.
– Стал, – поправил его Оружейник. – Посмертно. После расследования твоей гибели, проведенного специальной комиссией, такое решение было принято.
– Пусть будет так, – легко согласился Клаус. – Звания и регалии для меня мало что значили и значат. Так вот, возвращаясь к рассказу, в определенный момент я для себя решил применить все те знания, что получил во время учебы. Для всех вас я был мертв и, признаться, случалось так, что я сожалел о собственной так называемой смерти, особенно, когда мне требовалась помощь. Но, так или иначе, я занялся работой Плетущего и по мере сил и возможностей справлялся с ней, смею надеяться, совсем неплохо.
– Бесспорно, – кивнул Оружейник. – Цифра в три с половиной тысячи людей, которым ты помог, говорит сама за себя. Ты не прожигал свою жизнь бездарно. Но меня интересует, когда ты успевал? Работать каждый день с новым человеком – очень тяжело, а если провести несложные подсчеты, то за эти годы ты работал именно в таком режиме.
– Более того, я же не сразу приступил к работе, а спустя лишь год после экзамена, да и то не так, как нужно.
– То есть?
– То есть какое-то время, тоже примерно год, я просто уничтожал тварей, не вникая во все тонкости ситуаций, из-за которых они появлялись. Я действовал наугад – обнаруживал в человеческом сне тварь и просто уничтожал ее. Никакой работы непосредственно с человеком я не проводил.
– Мартышкин труд, – резюмировал сказанное Оружейник.
– Так и оказалось, – не стал спорить Клаус. – Без тщательной работы с каждым человеком, страдающим от тварей, все мои усилия оказывались тщетными – спустя какое-то время вместо уничтоженных мной монстров появлялись новые.
– Дай угадаю, – вставил собеседник. – Среди тех, кого ты избавлял от страхов, нередко оказывались такие люди, которые вполне заслуживали ночных кошмаров.
– Ты прав и в этом. А когда я осознал свою неразборчивость, то решил изменить отношение к своей работе. До меня дошло,