Елена Юрьевна заглянула Наде в лицо.
– Ты что, голубушка, плакать собралась?
– Это дождь, – объяснила Надя.
– Ну, и правильно, – согласилась старушка, – так что готовься ко второму браку.
– Два раза в одну реку?
– Почему в одну и ту же? Ты всяких там Гераклитов слушай, они потому и вымерли все, что забивали свои головы философской ахинеей. Семейная жизнь – счастье, когда оба любят. А если нет взаимной любви, зачем тогда такой брак? Семья ведь не игра, в которую один играет, а второй подыгрывает. Это ж дело такое – все вместе, все пополам, все на двоих: и любовь, и дружба, и страсть, когда ласковые и нежные слова произносишь не по обязанности или по привычке, а от всего сердца и от души, которая переполнена любовью… Ты зачем в магазин пришла?
Надя пожала плечами.
– Ну, тогда ничего не покупай. Я вот тут тортик взяла, а разделить его было не с кем. Так что пойдем ко мне чай пить.
Квартира Радецкой оказалась огромной. Три большие комнаты и еще маленькая, возле кухни, которая, вероятно, когда-то планировалась как жилплощадь для прислуги. В этой комнатушке Елена Юрьевна и оборудовала свою спальню. Впрочем, именно ее она Наде и не показала. Махнула рукой и сказала: «Вон там я ночую». Зато другие покои демонстрировала с явным удовольствием. Мебель была старой, с резьбой на фасадах, но Надя лишь бросила беглый взгляд на шкафы и горки, потому что нашлось еще куда посмотреть – все стены были увешаны картинами.
– В моей семье никто целенаправленно не коллекционировал живопись, – объясняла Радецкая, – но прадед кое-что приобрел в подарок прабабке, потом дед купил пару этюдов Шишкина, вот они висят, а отец был знаком с Ларионовым, и тот подарил ему небольшую работу.
– Тут же, наверное, целое состояние! – поразилась Надя.
– Думаю, так и есть. Если бы продать все это, то можно обогатиться, без сомнений. Но я ни с одной из картин расставаться не собираюсь. Каждое из полотен что-то для меня значит, навевает какие-то воспоминания. А как отказаться от своей памяти? И если в трудные годы никто из моих предков ничего не продал, то почему я должна это делать? Кстати, тут много работ моего второго мужа. Было больше, но большую часть я ему отвезла, когда он на Западе в фавор вошел. Михаил тут же их на продажу выставил. Что ж, его право: он автор, хочет – продает, хочет – печку своими холстами топит.
Надя остановилась у небольшого полотна в темных тонах, стала разглядывать его, а потом обернулась и посмотрела на хозяйку.
– Эту копию сделал ваш муж?
Радецкая помялась, а затем покачала головой.
– Хотя нет, это не копия, – сказала Надя, продолжая разглядывать холст. – У Ван Гога за столом сидят пятеро, три женщины и двое мужчин, а здесь только четверо, и позы у них другие… Лампа вроде такая же, хотя я не очень хорошо помню.
– Ты права, – кивнула Елена Юрьевна. – Ладно, пойдем чай пить.
В чем она права, Надя так и не поняла – в том, что картина