Спустя несколько лет, когда Клим уже не один год оттрубил на зоне и как резчик согласился поучаствовать в оформлении комнат для свиданок, он внезапно вспомнил этот эпизод. Другие сидельцы советовали сделать панно с видами природы – лес, дикие животные, птицы, цветы. Некоторые предлагали изобразить побольше красивых женщин, их тоже понять можно. Но Байкова не отпускали пражские барельефы. И он понял, что должен изобразить на деревянных панно свою искореженную жизнь – вернее, тот ее отрезок, который привел счастливого и здорового человека на зону. Он вырезал на деревянных досках и раскрасил собственную историю. Получилось красиво, трогательно и немного наивно. Начальник ИТК, прежде чем разрешить повесить рельефы в комнате для долговременных свиданок, послал их на конкурс творчества заключенных. Там работа Клима заняла первое место. И вот теперь, лежа рядом с мирно спящей женой, заключенный снова рассматривал свои шедевры.
Первым, если считать слева направо, располагался барельеф, на котором был изображен сам Клим. Он стоял на пороге, держась за ручку двери, и как бы прощался с Маришкой – она стояла поодаль. Байков хорошо запомнил тот разговор:
– Клим, ну чего ты переживаешь так, словно на виселицу меня отправляешь? – улыбнулась жена. – Ну хочешь, я никуда не пойду?
Переживать как раз было из-за чего. Марина работала преподавателем фортепиано в музыкальной школе городка Ямской. Денег в местной казне на культуру, как водится, не хватало. Приходилось полагаться на спонсорскую помощь. До поры до времени обходились пожертвованиями родителей, чьи дети посещали школу. Но этих крох хватало лишь на нищенскую зарплату да коммунальные услуги. А ведь нужно еще и настраивать старые, купленные еще при советской власти инструменты. Некоторые ремонтировать уже не имело смысла. Однако приобретать новые было не на что.
И тут, как чертик из табакерки, на благотворительном концерте учеников по случаю Дня города объявился Сулейман Бекбулатов – дагестанец, чьи имя и фамилию в Ямском произносили с придыханием и опаской. Бекбулатов в буквальном смысле «держал» город. Ему принадлежал местный рынок, самые большие магазины, автосервисы. Его кавказские молодчики могли доходчиво объяснить любому, что против хозяина идти не следует, лучше не портить с ним отношения. Для Сулеймана в Ямском не существовало закрытых дверей – независимо от высоты начальственных кресел. Земляки Сулеймана буквально наводнили город, очень быстро вытеснив горожан с хлебных мест. Лишь единственное «живое» предприятие города – мебельная фабрика, не принадлежало ему. Ее, еще до появления в Ямском кавказцев, сумел прибрать