Потом – ещё. Не то чтобы он был дикарём и никогда не видел деревьев – видел, конечно, но издали.
В детстве из окна квартиры он видел у самого горизонта древесные плантации химической компании, а пару раз в школе даже ездил с классом на экскурсии к этим плантациям.
Правда, и там их близко не подпускали, и всё знакомство с деревьями ограничилось лекцией. Но она была очень интересной, с показом роликов, слайдов про хлорофилл и жучков-вредителей.
А ещё давали послушать шум листвы, записанный в режиме акустического квадро.
Одним словом, про деревья Головин знал достаточно, однако чтобы вот так близко и без ограды…
Он приблизился к дереву ещё и скоро уже стоял в каких-то полутора метрах, потягивая носом и стараясь уловить особенный аромат дерева. Он слышал, что оно должно пахнуть.
Но никакого запаха не почувствовал. Немного подумав, он прикинул, с какой стороны навевает лёгкий ветерок, и решил перейти на подветренную сторону и уже, может быть, там уловить нужный аромат, но тут появился Фредди с каким-то свёртком.
– Ну, как ты тут, не нажрался листвы?
– Нет, ты же сказал, что прибьют, – ответил Головин и огляделся.
– Тогда пойдём дальше, к следующему этапу схемы.
– Далеко?
– Нет, полквартала всего.
– А что за оборудование в пакете?
– Дифракционный сканер с отложенной реакцией.
– Почему отложенной?
– Потому, что ему подумать надо, прежде чем ответ давать. И на нём ещё печатающий блочок. Лазерная термопечать.
– А зачем?
– Скоро увидишь. Осторожно, лужа…
– Ничего себе! – отвлекшись на обсуждение диковинного прибора, Головин едва не влетел в настоящую воду, которая разлилась по большой яме в дорожном покрытии.
– Эй, Фред, да в этой луже полно воды! Почему её никто не собирает? У нас возле хайтауна всё бы подобрали.
– Здесь на всё это смотрят иначе. Видишь, даже дерево у них не огорожено.
– Удивительно, – произнёс Головин, – всего три остановки на сабурбане, и совсем другой мир.
– Ладно, довольно лирики. Вон, видишь люди толпятся у высокой двери?
– Да, а что это?
– Это очередь в так называемый «фудклуб». Там раздают всякую еду, у которой вот-вот выйдет срок годности.
– То есть, скажем, пятидесятилетнюю микроцеллюлозу?
– Почему пятидесятилетнюю?
– У самой простой такой срок годности. Пятьдесят лет.
– Я не знал об этом.
Головин кивнул. Фредди на самом деле не интересовался сроками годности той еды, которую употреблял. Впрочем, если он иногда пил водосодержащие жидкости, ленясь их даже перегонять на своём самодельном адсорбере, что ему какие-то сроки годности.
– Ты хочешь сказать, что нам дадут эту еду?
– Только если мы относимся к почитателям Робина Боровского.
– Я слышал, это один из основных акционеров Генеральной