Второй раз меня армия жестоко обманула!
С горящим факелом
Главное здание музея пребывало во тьме и молчании. Жаркие искры, летевшие по всей России от некогда бушевавшего творческого вулкана, медленно остывали, надежно собранные и охраняемые от неправильного понимания и ложной интерпретации. Великий русский писатель и общественный деятель, неуемный буян и супротивник всему официально-общепринятому Лев Николаевич Толстой, казалось, навечно импринтирован(?) в наше сознание как русский гений, недопонимавший классовой сути развития общества.
Как можно не понимать таких простых вещей?!
Во дворе какие-то люди деловито и неуклюже топтались вокруг сложенного в кучу деревянного хлама, пытаясь развести свой костер. Весело ругались и зубоскалили.
Как бы музей не подожгли, подумалось, за сто метров видно, что пьяные!
Нажав кнопку звонка, подождал. Кто там у него сегодня? На окованной металлом двери засветился глазок. Лязгнул запор.
– Меня тут проверяют время от времени, – пояснил Юра, пропуская меня внутрь.
– Там какая-то пьянь костер разводит, – предупредил его на всякий случай.
– Это пожарники, – успокоил. – Все нормально.
В подвале у него дым коромыслом. Но, как известно, Лев Николаевич тоже буянил в юности. Да и потом тихим нравом не отличался, хоть и перешел на рисовые котлетки. Так что преемственность сохраняется.
– Боря, гегемон, – представил меня Юра и достал из-под лавки здоровенную квадратную бутылку без опознавательных знаков. – Спирт, – предупредил, – неразбавленный. – Налил в мензурку грамм пятьдесят, объясняя, как врач больному, что это нужно выпить сразу. – Штрафная. Иначе с тобой разговаривать никто не будет.
Я спорить не стал. Порядок есть порядок. Это на заводе я обязан за пьяницами следить и напиванию препятствовать. А здесь я сам подшефный, и, если наставник говорит «надо», значит, надо!
– Товарищ игемон, – заплетающимся языком вдруг обратился ко мне совершенно пьяный мурлик, кулем сидевший в тени у стеночки, – когда революцию будем аса… усу…щесвлять? Ситуация назрела. Верхи уже не могут, а низы хотят… Но им не дают!
– Стасик что-то сегодня совсем! – бросил Юра. – Не обращай внимания!
А мне понравилось, что человек даже в таком состоянии проявляет заботу о завтрашнем дне страны.
– В девять ноль-ноль! – сказал ему строго. – Сбор у Призрака. И чтоб ни в одном глазу! А то опять хрен чего получится!
– Поэл, – кивнул Стасик и снова привалился к стеночке.
В центре помещения, похожего на тюремную камеру, под самой лампочкой с самодельным картонным абажуром, оживленный парнишка с горящими глазами рассказывал, как он провел лето. Точнее, они. Сам рассказчик Алик, его приятель Вася, который сидел рядом, и Наташа. Она сидела у самой стены рядом с озабоченным судьбой родины Стасиком, и самодельный абажур