– Остановка! – опять выкрикнула она. – Качайте, Андрей Викторович, Виктор, качайте и заканчивайте операцию, черт подери! – уже не сдерживая себя, прокричала анастезиолог.
– Потише, пожалуйста, не на рынке. – Виктор продолжал ритмично нажимать на ребра. – Дай-ка мне шприц с адреналином и хлористым кальцием, – протянул он руку хирургической сестре. – Попробую подогнать сердечко. – Он сделал укол в область сердца. – А ты продолжай. – Виктор опять налег на грудную клетку больного, повторяя, как и прежде, считать. -И раз, и два, и три…
Оба хирурга, мокрые по пояс, в крови и поту, забыли сейчас обо всем на свете. Они были готовы на все: рухнуть и сдохнуть прямо здесь, на залитом чужой кровью кафельном полу, лишь бы только добиться хотя бы слабенького биения сердечной мышцы, которое можно обозначить всего-навсего коротеньким словом «жизнь».
– Дай-ка я, отдохни маненько, – Панкратов сменил Виктора. – Петровна! Сколько уже качаем? – Андрей отфыркивался от заливавшего лицо пота.
– Две минуты. Еще минута, и начинаем делать прямой массаж. Маша, – позвал он старшую операционную сестру, – все готово для вскрытия грудной клетки?
– Давно готово, – на сей раз, с обидой в голосе ответила сестра. – Вот, – она протянула ему скальпель, потом дала ножницы.
– Петровна! Вскрыта грудная клетка, пневмоторакс, – доложил Андрей анестезиологу. Он ввел руку в межреберье, нащупал там притаившийся плотный комочек мышц, притихший и замерший. Сердце не сокращалось. Панкратов начал сжимать рукой отказавшийся работать еще теплый мышечный насос, громко считая: – Раз, два, три. Ну, давай, давай же, миленькое мое, заводись, солнышко! – умолял он. И вдруг Панкратов почувствовал, как сердце ответило на его просьбу. И вначале как птенец неуверенно затрепыхалось в его руке, а потом сокращения стали ритмичными и бодрыми.
– Пошло, пошло! – крикнула Петровна. – Молодцы ребята! Пульс ровный, хорошего наполнения, сто в минуту. Все, Витя, быстро зашиваем.
– Уфф… – на мгновение опустил руки Виктор. – А скажи, Андрюха, разве мы тут меньше футболиста какого-нибудь с миллионным доходом выматываемся? Со всеми своими умениями, со всеми потрохами меньше какого-то громилы баскета стоим?
– Так они ж кубки клубам добывают, – усмехнулась Петровна.
– Что?! Кубки? А жизнь, его вот, к примеру, ничего не стоит?
– Какая уж его жизнь, бедолаги! – огорчилась Петровна. -Пырнули, не добили. В следующий раз непременно добьют. Добьют, сколько вы здесь ни корячьтесь. Герои спасатели!
– Не права ты, мать… – Губы Панкратова растянула улыбка детской, глуповатой радости.
Он переживал момент полного, совершенно необъяснимого счастья. Момент победы, стоивший бессонных ночей, холодного пота риска, распухших от многочасового стояния вен, не сложившейся семьи. Теплое сердце, только что забившееся в его руке, придавало всему иной